— Потому что она тебе тоже нравилась, — ответил граф.
— Мог бы хотя бы предупредить, — огорченно заметил виконт, — Мог бы удержать меня от того, чтобы я сел в лужу.
Граф Уонстед широко улыбнулся:
— Все произошло совершенно неожиданно.
Ему было вовсе не сложно улыбаться, отвечать на дружеские рукопожатия, хлопки по спине, поцелуи, поздравления и даже слезы тетушки. Ему хотелось смеяться в голос, что в сложившейся ситуации выглядело бы не слишком пристойно.
Но что же это за ситуация? Несколько дней назад Кристина легла с ним в постель. Она целовала его так же страстно, как и он ее. Она смиренно согласилась с тем, что может быть беременна, а потом снова его поцеловала. Она смеялась вместе с ним.
Так была ли реальность такой, какой он ее себе представлял? Джерард знал наверняка лишь одно: он не вернется в Монреаль только потому, что проверил еще не все свои предположения.
Он с улыбкой обернулся, чтобы ответить на поздравления еще одного из гостей.
После ужина оркестр еще дважды играл вальс. Но Кристина не танцевала. Она отказала двум джентльменам, сославшись на то, что чувствует себя не слишком уверенно в шагах. Джерард тоже не танцевал, и это не ускользнуло от внимания Кристины. Она испытала бы разочарование, если бы он пригласил кого-то. Потому что хотела, чтобы их последний вальс был так же и первым.
Наконец объявили последний танец.
— Наконец-то настал мой черед, — произнес граф, отвешивая поклон и не сводя проникновенного взгляда с Кристины, стоявшей рядом с леди Милчип, Дженнет Кэмпбелл и другими гостями.
— Да.
Она вложила свою руку в ладонь графа, и им вдруг показалось, что в зале нет никого, кроме них двоих. Кристина не видела, да и не хотела видеть, сколько еще пар вышло на середину зала. Она даже не заметила, что все эти пары по какому-то молчаливому согласию отошли в сторону, чтобы дать влюбленным возможность показать себя во всей красе.
Кристина забыла о том, что нужно считать шаги. Они с Джерардом скользили под музыку так, словно танцевали вальс всю свою жизнь.
— Это определенно самый чудесный танец из всех, когда-либо придуманных людьми, — заметила Кристина.
— Без сомнения, — согласился граф.
— Джерард…
— Кристина? — Глаза графа подернулись поволокой.
— Если ты действительно хочешь вернуться в Канаду…
— Не хочу.
— В таком случае если ты захочешь остаться здесь… Не в Англии, а в Торнвуде…
— Захочу.
— И если ты все еще испытываешь чувство…
— Испытываю.
— Я тоже, — произнесла Кристина.
Они прекрасно поняли друг друга.
— Я люблю тебя.
— Я тоже. Я тоже тебя люблю.
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Да.
— Значит, я могу объявить о нашей помолвке?
— Ты уже сделал это.
Они улыбнулись и больше не отрывали друг от друга взглядов, лучащихся теплом, любовью и нежностью. Внезапно Кристина поняла, что Джерард кружит ее по всему периметру зала. Они словно слились с музыкой воедино, ни на шаг не отставая друг от друга.
— Почему больше никто не танцует? — спросила Кристина.
— Понятия не имею, — ответил Джерард. — Мы действительно одни?
Но в этот момент их начали окружать другие пары, а те, кто не танцевал, вернулись к прерванной беседе.
— Кажется, что ты танцуешь на позолоченных солнцем облаках, — сказал Джерард. — И так было всегда, потому что ты рождена для танцев.
Внезапно Кристина с ошеломляющей отчетливостью увидела окружающую их красоту — зелень, пурпур и золото рождественских украшений, кружащихся и меняющихся местами, словно в калейдоскопе, аромат хвои, нарядно одетых родственников, друзей и соседей, танцующих или беседующих у стены. И в самом центре этого великолепия — в самом центре ее сердца и ее жизни — был он, Джерард, мужчина, которого она любила всегда и будет любить вечно.
В сердце Кристины закралась легкая грусть — ведь это был последний вальс этого вечера.
Правда, вскоре радость вытеснила отражающуюся в глазах смотревшего на нее мужчины грусть — ведь это был первый танец из бесчисленного множества в их совместной жизни.
