Надин встрепенулась. — О, да, конечно, Европа. Мои родители решили там остаться, а мне позволили пожить у Эда.
Надин повернулась к Эду Малкастеру и улыбнулась ему так, что у того мурашки побежали по спине. Видя замешательство Эда, Надин спросила: — Ведь я правду говорю? — Да, Норма, она говорит правду. — Послушай, Норма, скажи, пожалуйста…— Да, я тебя слушаю, Надин. — Ведь ты не сердишься? — За что? — Ну, за то, что Эд пригласил меня. — На тебя, Надин? — Ну да, на меня. — На тебя, Надин, я не сержусь. А почему я должна, собственно, сердиться? — Норма с сочувствием посмотрела на Эда. — Знаешь, Норма, ведь Эд сказал, что вы с ним расстались…
Эд Малкастер поежился от слов Надин. — Норма, ведь я так влюблена в него… — Надин придвинулась к Эду и, положив ему голову на плечо, глупо-глупо улыбнулась. — Знаешь, Норма, мне вообще кажется, что он самый лучший, самый лучший в мире.
Надин поглаживала плечо Эда и смотрела на Норму. — Надин, не надо… Надин, прекрати. Я очень прошу тебя…— Знаешь, Норма, я ведь жду не дождусь начала футбольного сезона. А ты? — Я? — Норма пожала плечами, — да, я тоже жду. Это прекрасно.
В это время подошла Шейла, подала Эду чашку кофе, а перед этим поставила напротив Надин высокий стакан с шоколадным коктейлем.
Надин сразу же, как ребенок, схватила коктейль, подвинула к себе и сжала стакан двумя руками. — Норма, я так счастлива, так счастлива, — восторженно прошептала Надин, сжимая пальцы.
Стакан хрустнул, осколки разлетелись во все стороны, и все оказались перепачканными кусками мороженого, кофе и шоколадом. — Вот и еще один… — робко проговорила Надин и крутанулась на вертящемся кресле, разглядывая ладонь, из которой густо текла кровь. — В последнее время я что-то стала такая неловкая… — спокойно говорила Надин,-что мне даже не удобно…— Шейла, сходи за пластырем, а я принесу полотенце, ей нужно помочь.
Надин медленно поворачивалась на вертящемся табуреете, и рассматривала струйки крови, которые, срываясь тяжелыми каплями с ладони, падали на пол. — О, Эдди, я так счастлива! Так счастлива! — говорила Надин, глядя прямо в глаза Большому Эду, — я так счастлива, что мне хочется зацеловать тебя ну прямо до смерти, прямо сейчас.
А с ее ладони все капала и капала кровь. Мужчина смотрел на свою жену, не зная, что предпринять. Но за него решение приняла Надин. Она бросилась к нему на шею и буквально впилась в губы. — Надин, Надин, — пытался выкрикнуть Эд.
Но Надин так крепко держала его одной рукой за шею и так крепко прижалась к губам, что он не мог вырваться, и терпеливо ждал, когда же у Надин кончится воздух. — Боже мой, Надин, боже мой, — наконец, когда жена оторвалась от него, прошептал Эд.
А Надин безумным взглядом смотрела на размазанное по стойке мороженое.
Дверь дома Лео Джонсона распахнулась, и в гостиную вошли Бобби Таундеш со своим приятелем Майклом. — Шейла, Шейла, — властным голосом позвал Боб, — Шейла, ты, где пропала?
Ему никто не ответил.
На плече Бобби висели башмаки. — Смотри, вот он, Майкл, — Бобби указал на Лео Джонсона, который сидел в инвалидной коляске в углу гостиной.
На Лео был теплый махровый халат, его голова свешивалась на грудь, а изо рта текла слюна.
Майкл и Бобби подошли к Лео Джонсону и остановились рядом с ним. — Послушай, Бобби, — сказал Майкл, — это с ним сделал Хэнк? — как бы не веря своим глазам, спросил Майкл, ведь он никогда не видел Лео Джонсона таким беспомощным как сейчас. — Да, Майкл, это сделал Хэнк, он стрелял вон из того окна, — Бобби повернулся и указал на окно. — Ничего себе…— Лео, а я сходил в мастерскую, — громко проговорил Бобби, — сходил туда, показал им квитанцию и вот посмотри, что они мне дали.
Бобби снял с плеча тяжелые башмаки и повертел ими перед лицом Лео Джонсона. Голова Лео качнулась и запрокинулась назад.
Изо рта Лео брызнула слюна, и он прохрипел: — Новые сапоги? — Да нет, нет, какие они новые? Это старые сапоги, — Бобби вновь повертел перед лицом Лео сапогами. — Послушай, а он окончательно спятил? — Ну да, — не задумываясь, ответил Бобби на вопрос своего приятеля. — Хорошо, чтобы действительно он спятил навсегда, — Майкл с нескрываемым подозрением смотрел на Лео, на пузыри слюны на его губах.
Бобби наклонился и громко, и самое ухо несчастного Лео закричал: — Знаешь, приятель, а я слишком хорошо тебя знаю, чтобы вот так все это оставить. Мне кажется, что с этими сапогами что-то связано. Лео, ты меня слышишь? Что-то тут не то с этими сапогами, а Лео?
В ответ изо рта Лео Джонсона тягучей струей потекла слюна. — Знаешь, Бобби, — позвал приятеля Майкл, — иногда в сапогах прячут деньги. — Да ты что? — воскликнул Бобби, — ты что? Думаешь, я не проверял эти сапоги?
Но на всякий случай Бобби вновь сунул руку поочередно в каждый сапог. — А еще… ведь можно спрятать что-нибудь в подошве? Слушай, Бобби, принеси-ка молоток, — Майкл перевел взгляд с Лео на Бобби.
Тот согласно кивнул головой и бросился в соседнюю комнату. Через полминуты парень вернулся с тяжелым молотком в руках, бросил башмаки к ногам Лео Джонсона, уселся на пол и принялся отбивать каблуки. Майкл придерживал подошвы. Наконец, каблук отлетел. — О боже, — воскликнул Майкл, просовывая пальцы и образовавшуюся щель. — Что это, Бобби? — Не дергайся, Майкл, спокойно.
Он вытащил из-под каблука магнитофонную микрокассету. Голова Лео Джонсона в этот момент сильно дернулась и вновь упала на грудь. — А ты-то чего дергаешься? Сиди тихо, — глянув не Лео, рявкнул Бобби.
Бобби Таундеш вертел кассету в пальцах, разглядывал ее с разных сторон. — Это, конечно, не деньги, но кто знает… — прошептал он.
Глаза Лео Джонсона открылись.
Специальный агент ФБР Дэйл Купер сидел в полицейском участке в большой комнате для совещаний на краю длинного стола. На другом конце стола стояло огромное блюдо с бутербродами.
Но Дэйл Купер не глядел на эти бутерброды. Он сосредоточенно пытался складывать остатки изодранных листков. Потом, когда ему это удавалось, внимательно изучал содержание и переворачивал листок на другую сторону.
Наконец, он устало потянулся, вытер вспотевший лоб и достал свой неизменный черный диктофон, немного подумав, щелкнул клавишей. — Даяна, сейчас 14.43. Я нахожусь в комнате для совещаний в конторе шерифа. Передо мной остатки тайного дневника Лоры Палмер. Многое из того, что сообщил однорукий, подтверждается записями в этом дневнике. На его страницах, которые удалось расшифровать, очень часто упоминается некий Боб, который был угрозой — вечной угрозой в ее жизни. Лора Палмер признает, что регулярно подвергалась актам насилия и растления с его стороны. Его же она неоднократно называет другом своего отца.
Дэйл Купер внимательно присмотрелся к склеенному листку дневника. — Даяна, ты меня слышишь? Вот здесь я обнаружил запись, сделанную менее чем за две недели до смерти несчастной Лоры:
«В один прекрасный день я поведаю всему миру о Бене Хорне. Я всем расскажу, кто такой Бен Хорн».
