«Сегодня будет необычно жаркий для этого времени года день, – говорю я себе, – после обеда нужно вынести Гарибальди на балкон, чтобы он погрелся на солнышке, ему нужен свежий воздух…» Итак, что дальше? Боже мой, неужели это вчерашний Джонни Холлидэй? Я останавливаюсь. Бульвар, как будто сжалившись над моими страхами, сочувственно поблескивает, но, к счастью, это не вчерашний Джонни Холлидэй-журналист, пристававший ко мне с вопросами, а другой молодой человек в таком же блузоне и брюках, разгружающий дешевую мебель перед пансионом на рю Альзас Лоррен. «Вся современная молодежь кажется одинаковой, в мое время такого не было, теперь уже нет индивидуальности», – говорю я себе, потому что эта мысль не разрушает игры, – напротив, я часто об этом размышляла, гуляя по набережной, когда выдавала себя за вдову государственного деятеля. «Все не так, как раньше», – сетую я и делаю вид, будто смотрю на «Негреско», к счастью, стоящий на своем прежнем месте: какое облегчение знать, что некоторые вещи никогда не меняются. Еще три-четыре шага – и мне придется вернуться с бульвара в реальность, потому что старуха Отеро уже приближается к магазину, где обычно делает покупки. «Voila, "Тут-э-ля"», – приходит мне в голову глупая фраза, достойная одной из моих соседок. Вот и «Тут-э-ля». Черт возьми, взяла ли я свою сумку для покупок? Я всегда боюсь забыть ее, потому что в этом случае нужно повторить весь путь заново, а мои старые ноги способны на это всего один раз, и то по воображаемому бульвару. Слава Богу, вот она… С годами становишься такой рассеянной… Ну что ж, займемся покупками.
«Мадам, – говорит мне месье Марсель Антрессангль, – приветствую вас». Он догадывается о моей игре и знает, что я предпочитаю быть инкогнито. Он понял это после того, как однажды на его вопрос: «Это правда, что вы Белла Отеро?» – я ответила: «Возможно…» Обманщица Лина, даже в своих выдумках ты не можешь быть постоянной. Вспомни, как ты пришла в его магазин и, собираясь расплачиваться, открыла сумку, чтобы продемонстрировать лавочнику толстую пачку денег. Вспомни другой случай, когда ты погладила по голове внучку Марселя и вздохнула: «Ах, месье, единственное, о чем может жалеть такая женщина, как я, так это о том, что у нее не было детей». Потом, будучи не в силах противостоять желанию порисоваться, ты добавила: «О, люди так ошибаются на мой счет, но вы всегда были любезны со мной, Марсель. Очень грустно не иметь детей… Позвольте мне сказать здесь и сейчас одну очень важную вещь: малышка Сильви будет моей наследницей, обещаю вам. У меня припрятано много денег». Да, я очень хорошо это помню: было жаркое утро, он взвешивал тебе сосиски, а ты отгоняла от себя мух. Наверное, этот рой назойливых насекомых, напоминающих о бедности, и заставил тебя гордо добавить: «Когда я умру, откроется вся правда о Белле Отеро. Вот увидите, друг мой…»
Однако Марсель Антрессангль – настоящий профессионал, почти джентльмен, он умеет угадывать настроение своих клиентов по приветствию. «Здравствуйте, Антрессангль!» – были первые мои слова, и он тотчас понял, что со мной нужно обращаться как с вдовой чиновника, роль которой я играю для развлечения.
– Мне нужна бутылка испанского оливкового масла, Антрессангль, пара морковок, немного кориандра и две порции сегодняшнего блюда.
Неправда, что говорят здесь про меня. Уверяют, будто старуха Отеро всегда покупает две порции, чтобы соседи поверили, будто она ждет визита. Я очень редко так делаю – это слишком дорого. Однако сегодня двойная порция тушеного кролика – скорее знак вызова, или, я бы даже сказала, бунта… Так, значит, судьба хочет, чтобы я продолжала свою жизнь здесь, в этом дешевом квартале, в гостиничной комнате, полной немых фотографий, и разогревала себе еду на газовой плитке? Отлично! Если не хочешь – получай вдвойне, как говорила моя мать. Однако я прекрасно помню значение этой поговорки на моей родине. Если уж играть в жизнь, то играть по-крупному, даже если потом придется доедать остатки этого проклятого кролика в течение нескольких дней.
– Две порции тушеного кролика, Антрессангль, будьте любезны, и полбутылки шампанского «Монтебелло». Сегодня я жду визита.
– Я очень рад за вас, мадам, сегодня кролик у нас особенно удался: вашему гостю понравится, уверяю вас.
Мне хочется засмеяться, но я сдерживаюсь: любую игру нужно доводить до конца, как делает месье Антрессангль. Хорошие торговцы походят на врачей, посещающих стариков, или фельдшеров из сумасшедшего дома, которые так хорошо умеют приспосабливаться к причудам каждого.
Я едва удерживаюсь, чтобы не сказать ему: «Помните, Марсель, ваша внучка Сильви будет наследницей моего состояния». Однако не стоит портить игру вмешательством реальности, а тем более этой выдумкой о моем богатстве, в которую добряк Антрессангль, конечно же, нисколько не верит, считая ее такой же экстравагантностью, как и мою причуду разыгрывать из себя другого человека. Я благодарю его, а он укладывает в мою сумку тушеное мясо, бутылку оливкового масла и все остальное, оставив торчать наружу ботву моркови.
– Служить вам – всегда удовольствие, мадам Оте… То есть просто мадам. Настоящее удовольствие.
Дорога домой оказывается более длинной и утомительной. Я уже не могу представлять, будто гуляю по набережной. Ведь, купив две порции кролика, я разрушила чары: и вот я снова старуха Отеро, с палкой и сумкой для покупок, возвращающаяся домой. Звенит колокол в церкви.
Не нужно иметь хороший слух, чтобы понять – уже полдень. Коротенький шаг, попытка сделать длинный… ревматическая боль и еще один шажок: так ходят старухи, которым посчастливилось владеть своими ногами в девяносто семь лет. Ногами танцовщицы, какие впору иметь молодой восьмидесятилетней даме. Не хочешь ли посидеть несколько минут на скамье на площади, Лина, чтобы развлечься другой игрой: я имею в виду неровную плитку, открывающую дверь в прошлое и превращающую старую ногу, покрытую подагрическими шишками, в другую, прекрасную, как вчера? «Carallo,[60]нет!» – говорю я, и меня удивляет это слово, которое уже так давно не произносила. Оно хорошо звучит. Буду употреблять его почаще, мне оно нравится: «Carallo!» И я прохожу мимо. Зачем снова искушать судьбу и вызывать из прошлого призраки Пако Колля, Беллини, мистера Вандербильта?… Есть партии, в которые даже самый заядлый игрок не рискнет ввязаться. Хватит на сегодня. Старуха Отеро устала, и ее единственное желание сейчас – добраться до своей комнаты, почистить морковку, срезав зеленые хохолки, похожие на перья артисток мюзик-холла (о нет, долой воспоминания), так вот: почистить их, порезать, добавить кориандр, стакан воды и поставить все ненадолго на огонь. Такое кушанье способно воскресить мертвого.
11 апреля 1965 года на первой полосе газеты «Нис Матен» под двумя фотографиями Беллы Отеро, одна из которых изображала молодую Каролину, а другая – уже престарелую, на балконе гостиницы «Новелти», было написано:
БЕЛЛА ОТЕРО, БЫВШАЯ КОРОЛЕВОЙ ПАРИЖА В НАЧАЛЕ ВЕКА, УМЕРЛА ВЧЕРА В НИЦЦЕ В ВОЗРАСТЕ ДЕВЯНОСТА ШЕСТИ ЛЕТ
Это объявление отсылало к статье на внутренних страницах, где были помещены еще два снимка, запечатлевшие ее комнату в гостинице «Новелти». На первом из них видна довольно приличная часть ее жилища: диван-кровать, а над ним – приколотые к стене фотографии и памятные вырезки. Второй снимок показывал другую сторону комнаты: батарею, потемневший от старости камин, украшенный вязаным ковриком, перед ним – стол с газовой плиткой и стоящей на ней кастрюлей. Лишь две строчки статьи отведены рассказу о причине смерти Каролины Отеро – в основном перечислялись успехи артистки (в одной колонке), тогда как в другой были собраны свидетельства соседей о характере и жизни звезды сцены.
