— Не валяйте дурака, профессор! Спускайтесь, потолкуем.
Стефано поднялся по лестнице и вошел в библиотеку. Навстречу ему уставились стволы древнего охотничьего ружья, очевидно, висевшего на ржавом гвозде среди охотничьих трофеев, под рогатой оленьей головой.
— «Шарпс», — определил Стефано, усмехнувшись. — Это ружье покорило Дикий Запад. Только бизонов-то больше нет.
— Вам разрешили наконец убивать. Но при чем тут слуга Морсби? Почему он? Почему не я?
— Если бы он кокнул вашу милость, кто бы нам нашел эту фигню? Начальство с вами носится, как… в общем, давайте сюда.
— Начальство… Вашему начальству без моего трупа никак не обойтись. А где ваша подружка?
— Х-ха! А ваша? Вы и ее обрили? Ну и видок же у вас…
Виктор нажал на оба крючка. Оглушительный грохот взорвал тишину помещения, из стволов вырвалось мощное облако сизого дыма. Голова лося, висящая над дверью, скосилась на мужчину, маятником качающегося под нею. У молодого человека куда-то пропало плечо, чуть не от шеи и по локоть, рука неловко вертелась на ошметках кожи. Виктор чувствовал пощелкивание и покалывание в пальцах. «Адреналин», — решил он. Адреналин держит его на ногах, не дает рухнуть.
— У-у-у-у, — промычал Стефано, пытаясь уцелевшей рукой собрать вместе отсутствующие части тела, вернуть их обратно. — У-у-у-у, больно…
Виктор медленно повесил ружье на место. Осторожно перешагнул через упавшего, стараясь не ступить в липкую темную массу. Вспомнил морпеха, окатившего лица друзей розовым дождем своего мозга. Сошел с лестницы. Прислушался: сапоги Стефано скребут пол. Осмотрелся: никого.
Ччухх, чух, чух!
Стена возле его головы брызнула фонтанами штукатурки. Сквозь дыру просочились лучи солнечного света. «Дождь, стало быть, прошел», — отметил Виктор, скатываясь с лестницы. Дом окружен. Анника рядом. Он уставился на портрет Линн.
«Мы оба знаем этих милых людей, — говорила ее улыбка. — Так что не время любоваться на покойников, милый Виктор. Спасай жизнь. Беги!»
Чухххх!
Пуля прорвала голову Линн и сбросила портрет на пол. За дверью топот. Виктор вбежал на кухню, где не было ничего, даже ножа. Даже картофелечистки. Из столовой донесся свежий, юный голос Анники:
— Стеф! — И более озабоченно: — Стеф?!
Виктор услышал ее шаги на скрипучей лестнице.
Рванулся к последней оставшейся двери. Взвыли дверные петли, и Виктор сжался, ожидая выстрела. Нырнул в грязь за мусорными баками. Во дворе два грязноватых «шевроле» защитного цвета. И по меньшей мере пятеро мужчин с карабинами рыщут вокруг, обшаривая местность.
— Во дворе никого, — сообщил один из них голосом учителя музыки, очевидно, в микрофон.
Сзади шум. Идут к сараю. Времени нет. «Когда она найдет тело, я пулей не отделаюсь», — понял Виктор. Он заметил за сараем машину, в которой его возили на охоту. Задний люк открыт, просматривается багажное отделение.
В доме вскрикнула женщина. Как будто обо что-то укололась. «Учитель музыки» резко обернулся на голос. Виктор бросился к машине, выхватил из нее косматую камуфляжную накидку и лихорадочно замотался в нее. Он успел свалиться в канаву, прежде чем из дома донесся надрывный женский вопль:
— Ищите его, найдите его мне, немедленно!
«Школьный учитель музыки» несколько раз прошел в шести дюймах от носа Виктора. С гор наползал вечер. Виктор обмакнул физиономию в грязь и постарался позабыть о мерзнущих конечностях. Слава богу, собак нет. Четвероногих.
Анника сдалась последней. Она запрокинула голову навстречу прожектору, светившему с крыши «шевроле», и по телефону убеждала невидимого собеседника, что никуда не поедет, пока не найдет его. Потом опустила голову и потерянно выдохнула:
— Да, мэм.
Виктор почувствовал абсурдный укол нежной жалости.
Тихие тени расселись по машинам. Анника последней захлопнула дверцу, окинув двор пронзительным взглядом.
Виктор с трудом поднялся, содрал с себя маскировочную сеть, натянул сухие вещи, обнаруженные в машине. Ключи валяются там же, куда их небрежно бросил Морсби. Виктор включил зажигание и направил машину по охотничьей дороге, ведущей к городу через каньон. Покидая ранчо, он заметил невесомую, едва различимую тень, вознесшуюся в темное небо. Не вглядываясь, понял: Линн.
72
Вцепившись в баранку, чтобы не свалиться, Виктор миновал темные сосны, одна из которых подарила Линн избавление от земных забот, чуть не сбил в ложбине двух койотов, дравшихся за неостывшую еще добычу. Койоты, увлеченные друг другом, даже не заметили пронесшуюся мимо железную смерть. Первое, что сознательно воспринял Виктор, — лицо подавальщицы из придорожного кафе, обслуживающей какого-то дальнобойщика. Руки его затряслись, зубы застучали, он с трудом свернул на обочину и остановился. Долго рассматривал поросшую шалфеем и чахлыми кустиками равнину и старался вытряхнуть из памяти лужу крови на полу библиотеки. Стефано уже, наверное, остыл. Виктор проверил содержимое карманов, похлопал по куртке снаружи… и задел рукой что-то липкое, вязкое. Он сорвал куртку, вытащил из ее карманов драгоценные улики, сунул под сиденье; вырыл голыми руками яму и закопал внушавшую ужас куртку, стараясь к ней не прикасаться. Вернувшись в машину, он открыл все окна и уставился на центральную планку ветрового стекла, стараясь сосредоточиться на ее конструктивном решении и не думать больше ни о чем.
На восток он направился по объездным дорогам, шоссе старался избегать. Ехал, как учила Джо, старался не маячить в одиночку, прикрывался попутными машинами, по возможности многоосными трейлерами.
Звонок по оставленному ею телефону… Он прокрутил в голове этот номер и вздохнул. Звонить больше некому. Его любовь рухнула в Большой канал. Четыре пули… Мгновенная смерть? Если и нет, если и не от пули, то от винта полицейского мотоскафо. Через месяц ее вспухший труп всплывет, и нему сбегутся собаки…
Но если… Если все же…
Актриса… Внушение?.. Фокусы!.. Иллюзион!.. Колдовство… — разрывала мозг разноголосица, в которой он выделил голоса Мейера, Морсби и Карреджо.
Будь она жива, выбрала бы безопасное местечко. Где «Десятке» не пришло бы в голову ее искать. Родители? Мать? Но родной город исключается, он им известен. Какое-нибудь мелкое безымянное банановое захолустье? Но бесследно исчезнуть она не сможет, ее не оставят в покое, найдут рано или поздно где угодно. Тем более что она ранена… если жива.
Всю ночь — дождь. Виктор медленно ехал по правой полосе, пропуская слева огромные фуры. Глядел им вслед и воображал, что за их дверьми, как за крепостными воротами, притаились янычары с ятаганами и абордажными саблями, готовые выскочить при первой возможности.
Около трех ночи впереди замигал зеленый щит вывески мотеля. Виктор понял, что больше не выдержит. Правую руку скрутила странная судорога, ладонь уродливо скрючилась. Он заплатил дежурному и принял ключ левой рукой. Войдя в комнату, заперся и примостил на дверную ручку пустую пивную бутылку.
