Ина ничего не сказала. Ее лицо слегка побледнело.
— Полиция этого не касалась… И вот еще что: мне хотелось бы попросить тебя об одолжении, дорогая. — Он приблизился к ней. — Не рассказывай ничего НОЖу, ладно? Это не его дело, и он сует в него свой нос только потому, что подозревает нечто подобное. Он все время твердит, что это камнем лежит на моей совести, что я должен заявить в полицию или что-то в этом роде, в то время как моя совесть совершенно спокойна.
— А ты уверен? Похоже, ты воспринимаешь все слишком серьезно.
Ингхэм засунул руки в карманы брюк.
— Я мог бы воспринимать это серьезно — если бы и вправду убил его. Но это не то же самое, чтобы мучиться угрызениями совести. Этот араб прокрался ко мне в бунгало, возможно не в первый раз. И я имел полное право швырнуть чем угодно в кого угодно, кто вторгся ко мне ночью, явно не с благими намерениями. Это не был постоялец отеля, который по ошибке зашел не в свое бунгало.
— А ты точно разглядел, что это был араб?
— Мне показалось, что я видел на голове тюрбан. Это был черный силуэт на фоне дверного проема, немного сгорбленный. Боже, меня просто тошнит от всего этого! — сказал Ингхэм.
— Думаю, скотч тебе не повредит. — Ина подошла к шкафу, налила виски и плеснула в него воды из-под крана в ванной.
— Ты не хочешь прочитать письмо от Джои?
— Я по почерку вижу, что у него все в порядке… И ты рассказывал Андерсу об этом?
— Да… только потому, что он знает Тунис лучше моего. Я спросил, что мне следует делать, чего ожидать. И он посоветовал мне не делать ничего.
— И что жизнь араба гроша ломаного не стоит. Забавная страна.
— Вовсе нет. Просто у них другой взгляд на мир.
— Я могла бы понять, если один араб бросает чем-то тяжелым в другого араба, но для тебя это уж слишком. Надо же, пишущей машинкой!
Скотч действовал успокаивающе.
— Возможно, я испугался. Знаешь, пару месяцев назад я возвращался в кромешной темноте от Андерса и споткнулся о валяющегося прямо на дороге человека. Я зажег спичку… и увидел, что у него перерезано горло. Он был мертв! Какой-то араб.
— Ужасно! — Ина присела на край кровати.
— Я не хотел рассказывать тебе об этом. Жуткая история. Создается впечатление, что такое происходит здесь гораздо чаще, чем в Штатах. Хотя вопрос, конечно, спорный! — Ингхэм невесело рассмеялся.
— И как ты поступил?
— Тогда? Никак. Улица темная, вокруг ни души. Если бы мне встретился полицейский, то я, разумеется, рассказал бы ему. Ах да! Это была та самая ночь, когда Абдулла отирался вокруг моей машины, точнее, шарил в карманах моего пиджака, лежавшего на заднем сиденье. Он просунул руку в приоткрытое заднее окно. Тогда я заорал на него, и он успел сбежать. Он умел ковылять быстро, как краб.
— Похоже, ты считаешь, что он мертв.
— Думаю, это более чем вероятно… Но если я ничего не смог добиться от Мокты, обещая ему деньги, неужели ты думаешь, что полиция сможет чего-нибудь добиться от кого бы то ни было?
— Или от тебя?
— Полиция ни о чем меня не спрашивала.
Ина колебалась:
— Послушай, Говард, дорогой, ведь в Штатах ты сам бы пошел в полицию, ну хотя бы потому, что ты защищал свою собственность. А здесь ты не идешь туда, поскольку опасаешься, что мог убить человека. Несомненно, ты окажешься в затруднительном положении, если…
— Возможно, не в таком уж затруднительном.
— А ты сообщил бы в полицию в Штатах, если бы думал, что мог убить человека?
— Да, скорее всего — да. Но… можешь ты представить себе, чтобы сообщники грабителя — или, возможно, мои — утащили и спрятали труп? Вероятно, в Штатах такое тоже может случиться, но там гораздо сложнее избавиться от мертвеца. Так зачем мне идти и заявлять, что я кого-то убил, если это доподлинно неизвестно? Дело в том…
— Но ты же считаешь, что он мертв.
— Видишь ли, в мой дом кто-то пытался проникнуть. Да, в Штатах об этом стоило бы сообщить. Но не здесь. Такое происходит сплошь и рядом. — Ингхэм чувствовал, что его доводы лишь раздражают Ину. — А труп могут просто зарыть где-нибудь в песок.
— Дело в том, — заявила она, — что, как истинный гражданин, ты обязан сообщить об этом. Где угодно. В любом месте. В противном случае тебя будет мучить совесть.
— Ничего меня не мучит. А ты рассуждаешь как НОЖ.
— Жаль, что ты не рассказал мне об этом сразу же.
Ингхэм вздохнул и поставил пустой стакан.
— Не слишком приятная история, чтобы о ней рассказывать. И не до конца понятная.
— Даже если парни кого-то унесли с твоей террасы?
— А если Абдулла просто потерял сознание? А если он взял и уехал в другой город — учитывая, что его здесь едва выносили?
— Думаю, мне тоже следует выпить. — Она налила себе виски. — А как ведет себя администрация отеля? Руководство? Им это известно?
Ингхэм сел у ножек кровати, Ина откинулась на подушку.
— Сомневаюсь. Ребята не станут ничего говорить, потому что в их обязанности входит не допускать на территорию отеля посторонних. — Ингхэм пожал плечами. — Но даже если бы в администрации знали, то и тогда вряд ли сообщили бы в полицию. Им не нужны слухи о том, что в «Ла Рен» воруют.
— Хм… — с сомнением произнесла Ина. — Любопытный довод. Но ты же американец. А у нас принято сообщать о подобных вещах. Я имею в виду ограбление. Возможно, полиция ничего бы тебе не сделала, если бы обнаружили труп. Ведь он пытался проникнуть в твой дом. Ну хорошо. Существует же здесь какая-то регистрация людей? И что, если Абдулла бесследно пропал?
Ингхэму стало смешно, он улыбнулся:
— Не могу себе представить, чтобы тут этим кто-то особенно тщательно занимался. Право, не могу.
— Но тебе даже в голову не приходило заявить об этом, — не унималась Ина.
— Приходило, но я отверг эту мысль. — «После разговора с Андерсом», — хотел было добавить он, но вовремя промолчал, не желая упоминать Андерса снова.
Из его откровения не вышло ничего хорошего. Он видел, что Ина навсегда останется при своем. Ингхэм твердо решил не сообщать о случившемся в полицию — к тому же, по прошествии столького времени, это было бы просто глупо, — но ему было любопытно, не станет ли это очередным ультиматумом, новым препятствием, которое нужно преодолеть, чтобы удовлетворить ее.
— Прими во внимание те зверства, что творятся в некоторых местах Африки, — сказал Ингхэм. — Арабы перерезали массу чернокожих южнее Каира — так, мимоходом, словно цыплят. Поэтому я не понимаю, зачем поднимать такой шум из-за какого-то Абдуллы, которого я, может, вовсе и не убивал. — Он взял руку Ины. — Дорогая, давай не будем больше омрачать наши отношения из-за этого. Пожалуйста, Ина, прекрати волноваться по этому поводу.
