Бабушке плохо… Сердце…
— Довёл, паразит! — воскликнул Митрич. — Ты чегой-то, бросил её одну? — сурово закричал мужичок.
— Баб Люба с ней… а я к тебе… чего делать-то? — испуганно забасил Сергей.
— Фельдшерицу надо… — заволновался дядь Вася. — Моторок, и за ней… Ты вот что, беги к Николаю… да за Зинкой… и домой… а я домой… я… ох…
Митрич вдруг охнул, схватился за сердце и стал оседать на землю.
Глава 23
— Деда! Дед, ты чего? — закричал Сергей и бросился к Василию Дмитриевичу. С парня моментально слетел налёт взрослости, Беспалов младший вмиг превратился в растерянного подростка.
Митрича я успел подхватить, не позволил упасть на землю. Теперь возник вопрос: куда его уложить? Я огляделся по сторонам: на стол как-то не очень, тут же перед глазами возник гроб Степаниды. Ну уж нет. На скамейке будет неудобно, больно она узкая.
— Так, спокойно. Сергей! — рявкнул я. — Не трогай его. Бери за ноги, понесли в дом. Быстро! — приказал я, не давай мальчишке скатиться в истерику.
Впрочем, я был уверен, что Сергей быстро придёт в себя. Это не городской пацан из моего будущего, избалованный мамкиной заботой, который от любого окрика получает психологический стресс. Если, конечно, верить современным психологам. Беспалов — нормальный здоровый парень, который при необходимости и коня на скаку, и в горящую избу. Так, стоп. Саныч, кажется, это про русских женщин, а не про нас, мужиков.
— Осторожно, ступеньки, — велел я.
— Егор Александрович, вперёд ногами нельзя! — отмер, наконец, Серёжка.
— Поверь мне, сейчас без разницы. Твой дед ещё нас всех переживёт, — не задумываясь, ответил я. — Укладывай. Всё, бегом к Николаю, кем бы он ни был, и вперёд, за Зинаидой! И к бабушке! — распорядился я.
— А как же… деда? — растерялся пацан.
— За ним пригляжу, — заверил я, стаскивая обувь с Митрича. — Бегом давай. Жив твой дед.
— Я… Это… Хорошо… — заволновался Сергей, топчась на месте, глядя на то, как я сворачиваю одеяло в рулон и подкладываю под ноги дядь Васи.
— Беспалов! — рявкнул я.
— А? — очнулся парнишка.
— Немедленно за фельдшером и вези её к бабушке! Приказ понятен, боец?
— А? Да, Егор Александрович! Есть за фельдшером и к бабушке! — к моему изумлению едва не по-армейски ответил пацан и наконец-то побежал за помощью.
— О-ох… — раздалось с кровати.
— Василий Дмитриевич, вы как? — негромко окликнул я, осторожно принимаясь расстёгивать ворот рубахи.
— Серё-о-оша-а… — простонал Митрич, не открывая глаз.
— Серёжу отправил за доктором, — принялся негромко рассказывать я.
Не уверен, что дядь Вася меня слышал и понимал, но спокойный, уверенный голос в таких ситуациях может помочь вернуться в себя, скажем так.
— Доктора Серёжа отвезёт к вашей жене, Василий Дмитриевич. А потом и к нам приедут. А пока я побуду вашим медбратом, вы же не против?
— Ж-ж-ж-жо-от… — прохрипел Митрич.
Чёрт, очень надеюсь, что это не инфаркт. Сомневаюсь, что скорая успеет приехать, а у меня под рукой ничего: ни нитроглицерина, ни даже банального аспирина. Одно радует: Беспалов старший сам пришёл в себя, а значит, есть надежда, что не всё так страшно, как показалось на первый взгляд.
— Василий Дмитриевич, вы меня слышите? — я метнулся за стулом, поставил рядом с кроватью, сел, взял в свои ладони морщинистую натруженную руку Митрича и принялся считать пульс.
— Ну вот, пульс как у космонавта, — слукавил я, глядя на бледное лицо дядь Васи. — Хоть сейчас в космос.
Лицо у Беспалова неожиданно перекосилось, и я едва не выругался вслух: если это инсульт или инфаркт, а скорая не прибудет в ближайший час, в лучшем случае мы Митрича потеряем, в худшем его парализует и станет активный шебутной мужик овощем.
Но тут Митрич открыл глаза и попытался что-то сказать. Я с облегчением понял, что мои опасения напрасны, лицо несчастного пришло в норму. Видимо, он пытался что-то сказать, но с первого раза не получилось, оттого и перекосило.
— Ма… ма… ма… — замычал дядь Вася.
— Что, Митрич? — я отбросил условности, сократив полное имя до привычного, которым все в деревни называли Беспалова.
— Ма… ма… — раз за разом пытался что-то сказать Василий Дмитриевич.
— Мальчишка? Внука вашего я за доктором отправил.
— Ма… ша… — выговорил, наконец, дядь Вася, и я даже не сразу сообразил, что он произнёс какое-то женское имя.
— Маша? — переспросил я.
— Ма… ша… жи… ва? — требовательно спросил Митрич, с тревогой вглядываясь в моё лицо. Что-то царапнуло меня по руке, я опустил глаза и увидел, что Беспалов пытается ухватить меня за пальцы.
Я осторожно накрыл ледяную ладонь своей и уверенно произнёс:
— Маша — это ваша жена? Моргните, если это так, — дождался, когда Митрич моргнул и подтвердил. — Да, жива. Много не разговаривайте, берегите силы, — посоветовал я. — Скорая скоро будет, — заверил дядь Васю и знатно струхнул, когда больной на моей кровати вдруг затрясся, скривив лицо.
Не сразу, но до меня всё-таки дошло: дядь Вася рассмеялся, услышав от меня успокоительную ложь о том, что неотложка скоро приедет.
— Жи… ва? — внезапно сухие пальцы крепко сжали мою руку.
— Жива, Серёжа побежал за мотороллером и поехал за Зинаидой. Я слышал. Вы, главное, сами в себя приходите. Почему-то я уверен, жена ваша не одобрит ваше лежание в кровати посреди белого дня. Как её по батюшке? Мария?..
— Се… ме…
— Семёновна? — догадался я.
— Жива, жива Семёновна! Зинка с ней! Скорую даже вызвала, обещалися быть в скором времени! — громко оповестила нас Степанида Михайловна, без стука вваливаясь в комнату. — Ах, ты, старый чёрт! Пёс ты шелудивый, чего удумал! Ты чего тута устроил, Митрич, а?
— Лю-у-у-у… — Митрич заурчал, что тот кот при виде сметаны, и даже сделал попытку улыбнуться.
— Егор Александрыч, чего тута? Я вот таблеточки принесла. Ну-ка, старый пень, разевай рот! — приказала Степанида без перехода.
Дядь Вася послушно открыл рот.
— Язык задирай! — велела соседка.
Сама тем временем хрустнула блистером, достала таблетку валидола и шустро сунула под язык, судя по всему, очень довольному Василию Дмитриевичу.
Я невольно улыбнулся: похоже, Митрич и вправду
