что сигарета чуть не выпала изо рта. Напарник же только издал невнятный звук, напоминающий смешок вперемешку с икотой.
— Это шутка такая? — наконец выговорил инспектор, ошеломлённо уставившись на молодого полицейского.
В голове не укладывалось, как эта маленькая спортивная машина могла оставить после себя такой кровавый хаос. Младший сотрудник лишь пожал плечами, будто извиняясь за причуды реальности.
— Свидетели говорят, что она мчалась, как ракета, — пробормотал он.
Всеволод провёл рукой по лицу, ощущая щетину и усталость от бесконечных ночных смен. — Чудесно. Теперь у нас убийственная легковушка. Осталось только написать об этом отчёт и не попасть в психушку, — с горькой иронией в голосе заметил он, сплюнув на асфальт.
Напарник тоже хмыкнул, пытаясь вернуть себе самообладание.
— Да, похоже, грузовики уходят в прошлое. Теперь молодёжь давит друг друга на спорткарах. Эволюция, что ли…
Инспектор бросил окурок на землю и раздавил его каблуком, наблюдая, как маленькая искра гаснет в темноте.
— Ну что ж, займёмся бумагами. Хотя, боюсь, никто нам не поверит, — он поправил ремень на своей форме.
Оба направились к разбитым автомобилям, и Всеволод почувствовал, как холодная прохлада ночи обвивает его своими влажными объятиями.
— Интересно, чтобы сейчас сказал мой психотерапевт? Наверное, посоветовал бы сменить работу. Или перестать курить. Хотя после такого впору начинать пить, — промелькнуло в голове инспектора.
Он усмехнулся и, несмотря на всё происходящее, почувствовал привычное циничное спокойствие. В конце концов, если не смеяться над капризами судьбы, то можно и с ума сойти…
Глава 19
— А Маша дома? — стоило нам вернуться, как на пороге нарисовался однокурсник Дамир с цветами в руках.
— Скажу тебе по секрету, — я положил этому коротышке руку на плечо, — ты её не потянешь, — мой голос был очень серьёзен. — Потому что даже я хочу её убить частенько, а я, между прочим, очень невозмутимый тип. Так что если не хочешь схватить инфаркт раньше времени, то оставь это гиблое дело.
Дамир оказался на редкость неглупым парнем: кивнув, он выбросил цветы в мусорку на улице и побрёл прочь.
— Добрыня, ты долго там ещё с кем-то болтать будешь? Мы с тобой вообще-то не договорили, — выкрикнула Маша откуда-то из-за спины, как только я захлопнул дверь.
Вот ведь просто удивительно: почему мне было так легко объясниться с полицией о случившемся на дороге, хоть они сначала и были очень скептически настроены.
Но даже с ними всё вышло легко, ведь все пришли к выводу, что у моей машины сработала мощная артефактная защита, а если учесть, сколько такая машина стоит, то это даже и неудивительно.
Однако Маша никак не могла понять, почему мы так легко отделались в аварии. Она была, конечно, рада нашему спасению и тому, что преследователи получили по карме. Но теперь сестра не отставала от меня с вопросами.
Я не готов раскрывать свой истинный Дар даже ей пока что, чтобы и на неё беду не навлекать. Всё же я с таким Даром единственный в своём роде, а когда ты единственный и уникальный, то на тебя всегда найдётся спрос, и мне этот спрос может быть совсем не по душе.
Помню даже, как ходил в один музей, в котором были представлены оригинальные турецкие сабли прошлых веков. На одной из них даже была надпись по-арабски, и значила она что-то вроде: «Один перед Богом». Это, как мне кажется, означает, что каждый сам несёт ответ за себя, но в моём случае я, и правда, такой один.
И пусть Маша уже вынесла мне мозг своими расспросами, но я понимаю, что её любопытство абсолютно нормально, и человек имеет право знать, что происходит. Однако, для её же блага правда останется при мне.
Размышляя, я съел пару фисташек, лежащих на столе… Ну как пару… Фисташки — вещь такая: где съел парочку, там уже съел и несколько пачек за один раз.
В общем, жуя фисташки под пристальным взглядом сестры, я ей ответил:
— Всё дело в том, что моя машина сделана под спецзаказ, а не снята с общего конвейера. Такая ласточка и не такое бы выдержала. Я специально хотел, чтобы машина была не только скоростной, но и мини-крепостью.
— А меня почему не предупредил об этом? — хмыкнула она. — Я так испугалась, когда они нам в зад вмазались. Думала, всё: прощай онигири из магазина у дома и прощайте мои любимые дорамы.
— Правда, что ли? — я недоверчиво посмотрел на неё. — А мне показалось, что тебе, наоборот, было очень весело.
— Добрыня, у меня всегда лицо весёлое, но это вовсе не значит, что я не боюсь, — Маша харизматично подняла брови и скривилась.
Затем я вспомнил об одном незавершенном деле и спустился в гараж. Там я долго возился, пытаясь поставить укол краснопородистой курице моего соседа.
Дело в том, что неделю назад я заметил, как один из наших соседей бил своих куриц и пинал их под зад, которых держал во дворе. Ну, я сломал челюсть этому соседу и объяснил, что куриц бить нельзя, как и животных, в принципе. Наоборот, надо быть благодарным, что они несут яйца. К еде вообще, считаю, всегда надо уважительно относиться. Для меня это даже что-то вроде религии. Ведь живые существа могут без многого прожить, но только не без пищи.
Так что остальных куриц я у него забрал и пристроил по объявлению на одну неплохую ферму в черте города. А вот эту краснопородистую курицу, которой тот отморозок умудрился сломать одно крыло, пришлось оставить себе. Потому что её, кроме как на суп, никто забирать не захотел. Но я считаю, что она ещё слишком молода для супа и толком пожить не успела.
Так что я нашёл ей ветеринара: тот приезжал на дом, и я открывал гараж дистанционно. Крыло он ей подлатал. Но вот укольчики ей надо было ставить и дальше. У курицы же был буйный нрав, и её было не так-то легко поймать.
Забавно, что если я намерен кого-то убить, то от меня уже не скрыться. Но вот ветеринар из меня был бы никакой: простую курицу усмирить не способен. Но, как говорится, никто не бывает всесильным. Вспотев и кое-как поставив укол против воспаления этой малышке, я насыпал ей зёрен в гараже, сменил воду и включил специальные лампы.
В общем, позаботился я, как смог,
