Хмыкаю и тяжело вздыхаю – по телу жар расходится, сердце учащает ритм, а ноги становятся ватными. И как только у него получается так смотреть до сих пор?
– Потому что, Ксюша, у меня есть важная новость. – Мир отодвигает кресло и, развернувшись, кивает мне, прося подойти. Перебираю ногами медленно, оттягивая момент, в который его руки скользнут вверх по моим бедрам и сожмут талию. Невыносимо будет сдержаться, а я даже дверь на замок не закрыла. – Ну, – торопит, и я все же сдаюсь, попадая в плен любимого мужчины.
– И что за новость? – спрашиваю, поглаживая его колючую щеку, потому что вчера Мир вернулся домой почти в полночь, а сегодня мы спали до последнего, не желая вставать, так что душ принимали впопыхах. Массирую лоб – Евсеев с облегчением выдыхает и прикрывает глаза, наслаждаясь моей заботой, он вообще всегда млеет от моих касаний, так что мне постоянно хочется его трогать. Мирослав перехватывает мою руку, целует запястье и ладонь, и в жесте этом столько любви, что и слов не надо. Мы понимаем друг друга по прикосновениям, и это настолько интимно и приятно, что я каждый раз прикрываю глаза, впитывая счастье.
– Мы подготовили все к открытию. Ярик согласился взять все на себя, так что предлагаю слетать куда-нибудь на пару недель, – ошарашивает меня новостью, и я, забыв, что он тут вообще-то меня отчитывал, бросаюсь обниматься и едва ли не верещать от восторга, потому что нам точно понадобится эта пара недель. – Желательно улететь сегодня, максимум завтра. Займешься?
– Считай, уже сделано, – отмахиваюсь. Не говорить же Миру, что я вот уже месяц думаю, как раскрутить его на Доминикану, и регулярно просматриваю отели. Мягко целую его в губы – Евсеев моментально вспыхивает, чувствую, как крепнет хватка на моей талии, но все же отстраняюсь. У Мира тут проходной двор, особенно когда меня нет в приемной. Нужно держать себя в руках. Да и нам еще есть что обсудить. – Только прежде чем уезжать, просмотри папку.
– Если там то, о чем я думаю, то это подождет, – удивляет меня муж.
– Там еще отчет о работе службы безопасности.
– Я не просил. Зачем он?
– Косячат, – пожимаю плечами. Это я у Тёмы слов нахваталась. Да и подходит оно хорошо – лишнюю информацию не выдает. – Посмотри, там недолго.
Мирослав уже листает папку, добираясь почти до самого конца, где я красиво оформила выдуманный отчет и даже важную информацию текстовыделителем подчеркнула, чтобы он точно-точно все понял. Мир хмурится, цокает, а потом замирает и сидит так несколько мучительно долгих секунд. Это так забавно, что мне хочется отмотать время назад, схватить телефон и заснять реакцию, чтобы потом пересматривать и умилительно хихикать.
– Ксюша, это что за отчет такой? – спрашивает, а у самого губы в улыбке растягиваются. Довольный настолько, что я неосознанно подхватываю его настроение, хотя собиралась оставаться серьезной до последнего.
– Говорю же, косячит служба безопасности ваша, Мирослав Станиславович. – Наклоняюсь и снова смотрю на распечатанный листок. – Там на следующей странице есть рекомендации, как все предотвратить, вы, пожалуйста ознакомьтесь, – смеюсь, когда Мир перелистывает страницу и качает головой, глядя на памятку со способами контрацепции.
– Ксюш, мы правда беременны? – Он откладывает папку и обнимает меня, утягивая к себе на колени, а я не могу в такой ситуации сопротивляться, потому что сама только об этом и мечтала. Наконец обнимаю его и охотно льну к крепкой груди.
– Ну, беременна я одна, – целую Мира в щеку, – только нам правда нужно подумать о контрацепции. Я не шучу. Я ведь только вышла на работу, и вообще мы же обсуждали, что пока будем заниматься только Алиной, а второго планировать…
Он не дает мне договорить. Целует пылко, а руками гладит плечи. Так настойчиво-заботливо, что все возмущения из головы моментально вылетают. В груди все сжимается, когда Мирослав осторожно ведет по моим губам своими. Он невыносимо нежный почти всегда, и я готова такие моменты ставить на репит, чтобы они снова и снова повторялись, потому что тогда я чувствую себя самой любимой и самой нужной.
– Спасибо, Ксень. – Мир утыкается носом в мою щеку. Пальцы в волосы зарываются, а губы скользят по коже. И вот уже весь протест ломается под натиском искренности. Как можно возражать в этом случае? Не представляю. – И да, мы обо всем подумаем, когда придет время, – соглашается со мной, ладонь на живот опускает и замирает, прислушиваясь, хоть там пока и не к чему. – Теперь-то ты мою фамилию возьмешь? Хватит уже Савельевой ходить.
– Возьму, но после того, как вернемся из Доминиканы, – соглашаюсь сквозь смех и устраиваюсь удобнее, вероломно нарушая субординацию. Хотя, если начальство не против, то никакого нарушения и нет.
И как после таких влюбленных взглядов отказаться? После всего, что между нами было? После того, как самый замечательный мужчина дарит свою любовь? И после того, что еще будет? А впереди еще много приятного, в этом я даже не сомневаюсь. И пускай все началось неправильно, совершенно не так, как надо, но я бы ни за что не стала менять ни единого факта в нашей истории любви, потому что именно благодаря каждой мелочи мы пришли друг к другу. И именно поэтому мы будем самыми счастливыми.
