будут только расти в стоимости год от года, да и дивиденды на них будут «капать», сейчас, после участия денег Ротшильда, стоимость фирмы около двух миллионов фунтов. Даже как-то обидно было, что пропали мои «домашние заготовки» вроде истории жизни и мошенничеств Захариоса, который даже и в лондонской тюрьме успел посидеть по обвинению в краже денег у родного дяди, а уж про более ранние похождения и говорить не приходится, и такого вымазанного с ног до головы в дерьме человека фирма сделала третьим действующим лицом и ввела в Совет директоров – вот простор был бы для журналистов.
Выпили за дружбу и процветание уже совместной компании. Альфред спросил, не мог бы я дать лицензию на свои ручные бомбы. Я ответил, что это – военное изобретение и права на него принадлежат государству. А вот не возьмется ли компания Виккерс за гусеничный трактор, и я показал эскиз. Объяснил, что к чему и в чем отличие от прежних образцов, спросил, есть ли у них достаточно легкий паровой двигатель не менее 50 сил – поставить такой двигатель на каждую гусеницу, но чтобы вес машины не превысил 10 тонн, лучше если до 8 тонн. Альфред взялся не очень твердой рукой перерисовывать чертеж, а я заказал еще чаю, все-таки завтра надо быть абсолютно трезвым, хотя поезд прибудет часов в шесть после полудня (идет он быстрее, так как остановок не делает, только в Бологом паровоз заправляется водой).
Сказал, что если возьмутся делать, то британский патент должен быть на мое имя, а Виккерсу я дам лицензию на производство, все равно кроме Германии, такую штуку никто не потянет технологически. Еще уточнил, есть ли возможность запатентовать трактор еще и в Германии, мол, в России патент уже есть, но сделать никто не берется. Альфред ответил, что сначала соберутся инженеры и технологи, оценят возможности производства, а потом мне сообщат решение. Еще сказал, что через царя я могу «пробить» применение этой машины при строительстве железных дорог и в карьерах, так что в России заказы будут. Подписали письмо о намерениях сторон, где указали возможную патентную защиту в Британии, которую в случае разработки берут на себя братья Виккерс и неразглашение конфиденциальной информации об изобретении, даже если оно не будет принято к производству в Британии, после чего Альберту проводник постелил на диване, а я пошел спать в спальню.
23 ноября 1982 г., 8 часов пополудни
Приехав в Зимний, первым делом попросил помыть руки, надел привезенный с собой белый халат, и меня проводили к больному императору. У его кровати сидел лейб-хирург Николай Александрович Вельяминов, сопровождавший его в поездке в Беловеж и привезший обратно. Николай Александрович пользовался уважением и доверием императора, как никто из врачей. Царь приблизил его, познакомившись во время учений в Красном селе в 1886 году, когда Вельяминов был врачом Красносельского госпиталя, потом, с санкции императора, военный доктор был назначен инспектором Придворной медицинской части.
Безукоризненно честный и преданный военный врач пользовался доверием государя, который медицину не любил, презирал врачей и категорически был против всякого лечения. Придворные врачи, вроде Г. И. Гирша, были у императора на положении слуг, хотя старый Гирш был, как бы сейчас сказали, «семейным врачом», добрым и человечным, умеющим ласково поговорить с больным, успокоить его и домашних, но совершенно далеким от достижений медицины, даже того времени. Вот и сейчас, узнав, что я прибыл, он поспешил на «консилиум». Мы отошли вглубь комнаты, и лейб-медики рассказали об обстоятельствах болезни и проведенном обследовании. Самое главное, что они не нашли хрипов в легких и изменений тонов и размеров сердца – по словам Гирша, оно было расположено горизонтально и подпиралось диафрагмой, что немудрено при гиперстеническом[107] сложении государя. От Гирша и прозвучал диагноз «инфлуэнца» – так тогда называли не только грипп и ОРВИ, но и все заболевания простудной этиологии, а причиной заболевания царя была как раз простуда. Усугубило заболевание и то, что в Беловежском замке, куда привезли продрогшего на охоте царя, ему была назначена горячая ванна, а царь, самостоятельно открыв кран с холодной водой, довел температуру воды до 16 градусов Реомюра (20 градусов Цельсия). Ночью у него начался сильный жар, который не прекращается до сих пор. Спросил, смотрели ли горло императора. Оказалось, что толком – нет, царь просто не дает его осмотреть, к тому же уже темно.
– А есть ли у вас рефлектор Гофмана – Симановского?
Молчание и переглядывание. Похоже, они первый раз слышат про вогнутое зеркало с отверстием в середине, придуманное немцем Гофманом[108] и посаженное Симановским для удобства врача на лобный обруч с помощью шарнира, позволяющего точно настроить поток света от слабого источника (даже свечи). Оказалось, что можно вызвать самого Симановского, но я сначала решил обойтись своими силами, может, не стоит беспокоить известного «ухогорлоноса» попусту. Вогнутое зеркало нашлось у одной из фрейлин (ага, прыщи на физиономии рассматривала), шпатель – у Вельяминова, а керосиновая лампа и так стояла на столике. Помогли государю сесть, подложив подушки. Царь настолько ослаб, что не сопротивлялся медицинским манипуляциям. И что мы увидели: гнойные налеты в лакунах миндалин, закрывающие их на две трети!
– Лакунарная ангина, господа лейб-медики… Надо убирать гнойные пробки и промывать миндалины.
Думал, что Вельяминов возьмется за эту, в общем-то, простую манипуляцию, но он отказался. Тогда послали коляску с флигель-адъютантом за Симановским, предварительно узнав его адрес и велев доставить профессора немедленно, по срочному государственному делу, и пусть не забудет с собой стерильные инструменты и лобный рефлектор.
Пока ездили за Симановским, развел в теплой воде ацетилсалицилку, она растворяется не очень хорошо, но лучше так, чем таблетки, которых, впрочем, еще не делали. Прикинув вес пациента, дал сразу 20 долей «русского аспирина», поскольку порошок был развешан по 10 долей – 0,44 грамма. Царь запил снадобье морсом из морошки[109] и задремал. Температура была почти 31,7 градусов по шкале Реомюра (39,6 °C). Пришла Мария Федоровна, но ничего не сказала, только наблюдала.
Потом приехал Симановский, недовольный тем, что его побеспокоили, но все сделал быстро, относительно безболезненно, велел полоскать горло шалфеем и делать водочный компресс и уехал. Для начала я развел две навески СЦ в двух стаканах теплой воды – стрептоцид хорошо в ней растворяется. После этого учил царя полоскать горло, и мы вдвоем, наливая в чашки из кувшинчика с раствором СЦ, полоскали горло. Вначале царь просто проглотил глоток СЦ, но в общем-то ничего страшного в этом не было, там
