на минутку домой, проведать Наталью? Пожалуй, так и сделаю.
Глава двадцать первая
Чаепитие с исправником
— Чай будете пить? — задал исправник традиционный вопрос.
Разумеется, ответ тоже традиционный.
— Кто же откажется?
Почему не попить чайку с хорошим человеком, да еще с холода? И чай у исправника неплох. Крепкий, ароматный. Не то сорт какой-то особый, без добавлений сена, не то новый канцелярист заваривать умеет.
В ожидании занялись бумагами. Абрютин читал что-то свое — верно, донесения подчиненных, а я просматривал сводку о происшествиях и преступлениях. Сначала губернские новости. Что там в пределах Новгородчины? Ну вот, опять «клюквенники» засветились.
В городе Боровичи из храма Рождества Иоанна Предтечи неизвестные похитили священные сосуды — золотые на 10 фунтов, серебряные на 25; из храма Покрова на Мологе в деревне Русское Пестове Устюженского уезда[1] «улов» был скромнее — золото на 3 фунта, серебра на 6.
Оба раза злоумышленники подгадали, чтобы в храме никого не было. Примет нет, установлено только, что подъехали на санях. Ну, это и устанавливать не нужно.
Про город Боровичи только слышал (реклама мебели!), а в Пестове был недавно — там почтовая станция. Выходил, ноги размял. Достопримечательности особо не рассматривал. Кажется, была какая-то церковь. Кстати, если имеется храм, то почему Пестово деревня, а не село?
Вместе с Валдаем уже третий случай. Боюсь, «клюквенники» на этом не успокоятся. Так дело пойдет, то и до нас доберутся.
У нас из происшествий только смерть господина Сомова, но она, по сути, раскрыта. Еще пожар — в деревне сгорел дом какой-то вдовы, но все живы. Краж, грабежей и изнасилований нет, так и слава богу.
Наконец-то принесли чай. Можно оторваться от бумаг и просто поговорить.
— Слышал, ваша хозяйка насовсем съезжает? — спросил Абрютин.
— Ага, — кивнул я. — До весны остаюсь в ее доме, потом стану новую квартиру искать, побольше. Кстати, у вас нет на примете кухарки? Она бы мне и сейчас нужна, да и потом пригодится.
Абрютин только руками развел. Знаю, что у него супруга сама готовит и убирает, а на тяжелые работы, вроде колки дров, нанимают кого-нибудь из мещан. И стирает не сама, а прачке отдают.
— Надо молоденькую брать, — посоветовал исправник, потом хмыкнул. — Но коли совсем молоденькую — так не умеет ничего, а в возраст войдет, стряпать научится — так через год-два замуж выскочит, детей примется рожать.
Наталья Никифоровна в письме тоже советовала брать молоденькую. Ну да, щи да кашу сварит, а что еще? Еще бы и пироги неплохо, да я бы и от блинов не отказался. Но где взять-то?
Спрашивается, откуда брались кухарки в художественных произведениях? Но там действие происходило в крупных городах. Все-таки, в Москве или Санкт-Петербурге предложений рабочей силы больше, чем у нас. И наши девки и бабы едут за лучшей долей, и чухонок хватает.
А у нас? Крестьянскую девчонку, лет десяти-двенадцати, в няньки нанять — без проблем, но мне кухарка нужна.
— Забыл вас поздравить, — усмехнулся Василий Яковлевич. — От всей, так сказать души, и от всего сердца. Жених!
— Заранее приглашаю вас с супругой на свадьбу. Официальное извещение будет позже, когда с датой и местом определимся.
— И я, и жена сочтем за честь, — слегка поклонился Абрютин. — Если в Череповце — всенепременно будем, но если в Новгороде…
Василий Яковлевич не договорил, но и так понятно. Новгород у всех под большим вопросом, а Петербург — тем более. Хотя, мое дело пригласить, а уж как там отреагируют друзья и родственники — их дело. Как говорил мой друг-грузин, приглашая на свадьбу в Грузию — дескать, я приглашаю, а уж как ты приедешь — твои проблемы. Впрочем, Абрютин как раз в Санкт-Петербург может поехать. Будет повод побывать в столице, наверняка каких-нибудь однополчан встретит. Он, кажется, в Гатчине служил?
— Про помолвку вам Виктория Львовна сообщила?
— Эх, кто об этом только не сообщал⁈ — махнул рукой исправник. — Такое событие! О нем в городе еще лет десять помнить будут, а то и дольше. Если бы не смерть предводителя дворянства, о вашей помолвке судачили бы на каждом углу. А так, из-за гибели Николая Сергеевича, ваше… скажем так, не совсем обычное предложение руки и сердца любимой, перестали быть самой важной новостью. Но, уверен, про смерть господина Сомова забудут, а вот ваше необычное предложение помнить станут еще лет десять.
Что ж, город я в очередной раз повеселил. Но самое забавное, что никто не зудел о погубленной репутации Леночки. Какая, к лешему, погубленная репутация, если барышня поцеловалась со своим женихом, да еще и колечко обручальное получила? Вот, если помолвка расстроится, тогда да. Но все бывает. Бывало, что из-под венца невеста к другому сбегала.
— Надеюсь, вы не сердитесь на мою свояченицу? — озабоченно поинтересовался Абрютин. — Виктория рассказала, что ей пришлось вас выгонять.
— Ерунда, — отмахнулся я. — Напротив, огромное ей спасибо, что заступилась за Леночку. Если бы не сестра вашей супруги, мою невесту отстранили бы от занятий на три недели, а потом пришлось бы нагонять. Кстати, Виктория Львовна никакого наказания не понесет?
— Наверное, лишат половины наградных, — вздохнул Абрютин. — Все-таки, случай неординарный. Воспитаннице сделали предложение прямо в стенах гимназии, но отвечать за нее должна классная дама.
— А сколь велики наградные? — встревожился я. — Я вообще не знаю — сколько жалованья получают преподаватели.
— Те, у кого классный чин, как у нас с вами, то неплохое. У надворного советника тысяча двести в год, у коллежского советника еще выше. У кого чина нет, те меньше. Жалованье Виктории — триста шестьдесят рублей в год. С наградными — четыреста.
Сделав мысленное усилие, поделил годовое жалованье на двенадцать, получил двадцать пять. Не так, чтобы совсем плохо, но негусто. Если собственный дом или казенная квартира — так еще ничего, а коли снимать, то хуже. Половину
