и даруя право на неточности в бою.
Хороший малый.
— А ну-ка, — не отставал от временного союзника я, нанося мощный прямой удар прямо по волшебнику из последних сил.
Барьер не выдержал двух прямых попаданий и рассыпался на кусочки. Загнанный в угол маг осознал свою неминуемую участь. Однако на его лице царило равнодушие.
— Не мне, — пробормотал волшебник, наблюдая за неотвратимо приближающимся мечом, — так никому.
Отчаянный, всепоглощающий заряд молнии высвободился из самого сердца умудренного опытом Лазаря. Сила магии была удивительной. Время словно замедлилось. Я смог увидеть, как из тела чародея танцующим вихрем разлетаются электрические всплески.
И Теос первым стоял у них на пути. Он не мог приготовиться к выбросу. Да и как вообще такое предвидеть?
Вспышка ударила прямо в броню, неминуемой волной отбрасывая рыцаря далеко назад. Сила магии вспахала землю как подтаявшее масло, оставив глубокую рытвину, и поднимая буран черной пыли и снега.
Мне повезло. Если данное слово было применимо к сложившейся обстановке. Я оказался не в эпицентре удара. Впрочем, все, что я успел сделать — это сотворить небольшой барьер перед собой, надеясь, что это поможет избежать летального исхода.
Что ж, мы хорошо бились. Жаль, что все так подходит к концу.
Искры неминуемо приближались. И я увидел, как поток чужой магии объял меня с ног до головы.
И растаял. Или прошел сквозь, не причинив мне ни малейшего вреда.
Пыль осела.
Передо мной на коленях стоял одинокий маг.
— Невозможно… — то ли спросил, то ли утвердил волшебник.
Хотя сейчас он не казался мне великим. Его роба была изодрана в клочья. На лице виднелись следы сажи и вселенской усталости. Глаза Лазаря потухли, и даже мимолетное удивление не принесло в них ни капли чувств.
Седые спутанные пряди комками спадали на морщинистый лоб. Тело было изрезано ранами, из которых сочилась кровь. Корни все-таки достигли своей цели. Впрочем, как и рыцарский клинок. Бурерожденный был повержен. Физически и морально.
Я оглядел себя с ног до головы.
На моем плаще медленно затухали защитные руны, так похожие на те, что красовались на латном доспехе Теоса.
— Кто бы мог подумать, что у наемника окажется такая занятная вещица? — устало пожаловался я, отряхивая от грязи бесценный плащ.
Впрочем, безуспешно. Если крепкий волшебник сейчас выглядел пустой оболочкой себя, то боюсь представить, что стало со мной.
Я сделал несколько тяжелых шагов, приближаясь к поверженному магу.
— И этому я проиграл? — обреченно простонал Лазарь, уставившись мне в глаза одеревенелым взглядом.
Вступать в перепалку не было смысла.
Впрочем, как и добивать мага. Он сам рухнул ниц на землю от усталости и полученных ран.
Лес погрузился в приятную тишину. Не было вихрей в небе. Не было смертельных переплетений корней. Не было радости и азарта. Лишь разрушение и тишина.
С боку раздался хруст снега, тяжелое хриплое дыхание и скрежет металла. Я повернулся на звук.
Теосу досталось. Не так. Его знатно отхреначило по самый рыцарский кодекс. Он медленно брел, то и дело спотыкаясь и опираясь на меч, словно трость.
Шлем исчез. Доспех был искорежен. Всюду зияли дыры, под которыми виднелись раны от стихийной магии. Его грудь тяжело вздымалась, а рот жадно вдыхал затхлый воздух.
Изможденный воин приблизился ко мне и замер, пытаясь собрать последние силы в кулак. Теперь я мог рассмотреть его.
Рыцарь был молод. Его черные, то ли от сажи то ли от природы волосы, удивительным образом все еще были идеально уложены назад. Такому стайлингу позавидует любой парикмахер. На выбритых висках запеклась кровь. Боюсь представить, что у него там с затылком.
Без шлема он не выглядел выше меня. Скорее, мы были одного роста. Я, конечно, на сантиметр повыше. Просто спину нужно расправить.
Густые брови, аристократичное лицо и серые, с каплями небесного цвета, глаза, в которых читалось нескрываемое уважение.
На какой фабрике происходит производство вот таких штабелей? Как я умудрился быть страшнее престарелого пискли и чудика в шлеме? Кто этот великий донор генов? Нечестно. Найду — закопаю.
Но не сейчас. Я сам ощущал вселенскую усталость. Хотелось просто грохнуться спать где-нибудь. И проснутся дня через три.
Этот короткий молчаливый момент совсем разрядил оставшееся напряжение прошедшей битвы.
— Ты благородно сражался, — первым заговорил Теос, наклонив голову в знак одобрения.
Благородно? Мы же вдвоем одного старикашку забили. Как-то по крестьянски, а не по-рыцарски.
— Победа — единственный свидетель благородства, — выпалил я первую и единственную пришедшую в голову мысль.
На что удивительно получил еще один уважительный кивок.
— Нам следует закончить битву, — воткнул воитель меч в землю, а затем протянул мне руку в знак мира, — мы оба устали. Пусть судьбу решают высшие силы.
Я искренне улыбнулся и протянул правую руку новообретенному боевому товарищу.
Рыцарь улыбнулся в ответ и сделал небольшой шаг вперед.
А затем я со всей оставшейся мочи зарядил ему второй рукой прямо в его раздражающую морду.
Выражение лица воина даже не успело измениться. Просто благородная фигура, закованная в потрепанный доспех,
