это неполный список. А судя по озвученной вами цифре в двадцать миллионов, именно вы причастны к этим розыскам. Я права?
Её спич подтолкнул к решению. Глеб попросил уединения и отошёл к окну, доставая мобильный телефон.
— Юрий Марьянович! Я встретился с Лозановой. Собираю информацию, так точно. Она — в курсе наших методов. Да, но не только из-за утечек информации, сделала выводы из открытых источников. Предлагаю её участие в спецкомандировке.
Конечно, Осокин сам не вправе принять такое решение, требуются муторные согласования. Судя по остальному персоналу Третьяковки, музей никак не приравнен к ракетной базе, и при приёме на работу ФСБ не просвечивает кандидатов рентгеном. Поэтому Лозанову проверят на вшивость. Вдруг выходила на Болотную площадь или постила гадости в соцсетях?
Но она производит впечатление закоренелого ботаника. Вряд ли куда-то вляпалась. А без неё будет очень трудно ввинтиться в ряды тружеников музея.
Глава 18
Очередной прыжок в прошлое происходил многолюдно. Около двух коек с темпонавтами, кроме научного персонала, застыли шестеро мужчин, отряд темпонавтов нового набора. Как несложно догадаться, трое россиян и трое белорусов. Экстремалы, спецназ и историки. Все — со знаниями иностранных языков, география охвата «Веспасия» готовилась к расширению.
— Для нас всё начнётся и закончится в один миг, — повторил Алесь давно известное. — Глеб и Ольга закроют глаза и тут же откроют, для них прошли недели и даже месяцы.
— А если не откроем, можно сразу хоронить, — оптимистически добавил самый опытный ходок в прошлое. — Значит, погибли или просто навечно застряли в минувшем. Второй вариант — не самый страшный. Жить там можно, если помнить, за какие вольности карает Мироздание.
— Для нас главное — выполнение приказа, — отчеканил россиянин Зураб, откликавшийся также на позывной «Беркут».
Откровенно говоря, с ним идти на задание Глебу совершенно не улыбалось. Во-первых, фанатик. Во-вторых, изувечен ещё сильнее, чем Генрих. Значит, больше мотивации сохранить себя в помолодевшем и здоровом теле. Налицо конфликт между чувством долга и открывающимися возможностями. Первый кандидат на «не открыть глаза».
— Не забывайте. У израильских искусствоведов бытует мнение: у Малевича среди польских предков затесались евреи. Поскольку Израиль располагает теми же возможностями, что и мы, не исключаю, что картины подменены их агентом, — предупредил Осокин, а Конрад сделал вид, что не расслышал. Совершенно не патриот Израиля, он вдруг впадал в национальную солидарность, когда слышал, что гой говорит плохое о еврее.
— Ольга, готовы переиграть МОССАД? Если да, Алесь, жми кнопку.
Глеб опустил веки и тотчас ощутил себя на сырой земле, согреваемый приятным теплом женского тела. Быстро выбрался из ямы и помог напарнице.
До отправки уже примерно знал, какую внешность ей утвердили, сейчас рассматривал, не скрывая интереса.
Рыхлая пышка превратилась в миниатюрную худую брюнетку, вполне симпатичную, но не более того, чтоб не вызывать животной ревности у сотрудниц Третьяковки. Зябко поёжилась — сентябрь выдался сравнительно тёплый, зато на одежде, как водится, сэкономили.
— Не смотри туда.
Глеб загородил собой ямы, оставшиеся с прошлых путешествий. Там — мёртвые тела, едва припорошённые землёй. Их с Генрихом от полоцкого турне, его собственное — совсем разложившееся после поисков Креста Ефросиньи Полоцкой сотню лет назад и несколько более позднее, с американским паспортом под истлевшей подкладкой пиджака. Там же остались и сэкономленные доллары, их возможно переправить в США и обменять на современные… Но Осокин их изъял. Появление старых американских купюр у отставного российского майора вызвало бы вопросы.
— Там… ты?
— В трёх экземплярах. Надеюсь, в нашей ямке окажется мой четвёртый и последний труп. Хватит.
— Да, к этому не сразу приспособишься. Как я тебе?
Она покрутилась перед напарником.
— Худенькая, стройная. Чуть моложе. Я к тебе к другой привык, — дипломатично выкрутился Глеб. — Пошли скорее, пока не околели.
Он выбрал себе привычный облик худощавого жилистого крепыша лет тридцати, только черты лица другие, несколько монголоидные.
В лесу под Гродно смарт ловил спутники и GPS, и ГЛОНАСС. Симки, естественно, у путешественников не было, только паспорта, деньги, пара 100-граммовых золотых пластинок с белорусскими банковскими оттисками. Всё остальное предстояло докупить.
— Слушай, тут какие-то военные…
Глеб прижал палец к губам и велел затаиться. Воинская часть, заложенная как некий исследовательский центр, но заброшенная из-за недофинансирования, как-то существовала, местность охранялась. Конечно — спустя рукава. И чрезвычайно странно, что ни солдаты-срочники, ни кто-либо другой не обнаружили ямы с человеческими останками. Тела даже не полностью укрыло мусором. Похоже, неугомонное Мироздание вмешалось и здесь. Если кто-то, скажем, в две тысячи двадцатом году обнаружит прах путешественника во времени из две тысячи двадцать четвёртого, парадокс налицо. Оттого грибники неожиданно для себя сворачивают в сторону, им словно отводят глаза.
По крайней мере, это самое правдоподобное объяснение.
Когда спины двух солдат скрылись за деревьями, парочка выбралась через прореху в бетонном заборе и в самом быстром темпе устремилась к шоссе, ведущем в Гродно от Островца, идти предстояло километров шесть.
Попутка подобрала их сразу и подбросила до ближайшего торгового центра. Там спустили сразу тысяч пять белорусских рублей, обзаводясь самым необходимым. Ольга потратила бы и больше, не скованная скромными доходами эксперта по искусству, но Глеб обещал: остальное — в Москве. Поскольку цены в белорусских рублях казались раз в тридцать меньше, чем то же самое в российских, женщина готова была набрать тонну одежды, косметики, парфюма, обуви…
— С собой в будущее не заберёшь. Да и размер у тебя там другой.
Обиделась. Потом успокоилась. Что-то задумала и примолкла, вздёрнув острый носик.
До столицы добрались на поезде Гродно-Москва без приключений, сняли комнаты в хостеле и принялись за поиск квартиры, удобной, чтоб ездить до Новой Третьяковки. По улицам города передвигались без опаски быть узнанными знакомыми, оба ничуть не похожи на оригиналы. А вот куда-то попасть или влипнуть было чревато неприятностями. Оба получили документы, неотличимые от настоящих. Но только Маргарита Седова и Каюм Иванов — реальные люди, проживающие за Уралом. И при глубокой проверке выяснится, что двое приехавших в Москву являются их фальшивыми двойниками с дублями паспортов.
Первая серьёзная неожиданность произошла при приёме на работу. Если Иванов, в реальной жизни — мастер на все руки, благополучно прошёл нехитрые тесты и получил благословение на оформление, то с Маргаритой произошёл конфуз. Кадровица отчего-то нахмурилась и отправила кандидатку побеседовать с кем-то из проверенных работников. Глеб-Каюм шёл с напарницей рядом по
