сравнительно немногих выпускников Института красной профессуры, которые заняли высокие должности. В команде его отличали не только молодость и образование, но и умственные способности. Экономист по образованию, он был первым профессионалом команды и лидером новой когорты молодых коммунистов-профессионалов, которые выдвинулись после больших чисток и на которых Сталин и Молотов возлагали большие надежды. В качестве протеже Жданова Вознесенский несколько лет работал в Ленинграде в области государственного планирования, а затем в 1938 году был назначен главой Госплана в Москве. Через несколько лет работы, в феврале 1941 года, он стал кандидатом в члены Политбюро. Как писал Микоян, Сталин был «очарован» Вознесенским и однажды, в 1942 или 1943 году, объявил, что теперь Вознесенский будет первым заместителем председателя Совета народных комиссаров по экономическим вопросам, что сделало его номинальным руководителем как Микояна, так и Молотова. По мнению Микояна, это ударило ему в голову, и он сделался высокомерным, стал проявлять амбиции, что побудило Берию начать против него интригу, которая имела некоторый успех[499].
Берия, возглавлявший ведомство госбезопасности и тесно сотрудничавший на протяжении всей войны с военными, был в это время на высоте, хотя некоторые объясняли это интриганством. О Берии вообще трудно получить ясное представление, так как его дискредитация в 1953 году сделала его удобным козлом отпущения, а воспоминания как гражданских, так и военных о его деятельности во время войны носят почти сплошь негативный характер. Обязанности Берии во время войны были огромны. Помимо внутренней безопасности, внешней разведки, депортаций, ГУЛАГа и нескольких сотен тысяч пограничных войск НКВД, он контролировал эвакуацию оборонной промышленности, снабжение рабочей силой и передвижение войск и техники на фронт. В ГКО он курировал оборонное производство, в частности, вооружения и боеприпасы. Расширение сферы его обязанностей, часто описываемое как стремление к созданию империи и любовь к интригам, также предполагает и необычайную степень его компетентности. Более того, он не всегда хотел новых обязанностей: когда Сталин, недовольный работой железных дорог под руководством Кагановича, пытался передать их ему, он отказался. «Четко мыслящий, хладнокровный и рациональный» – таким видел его Сталин, сообщает близкий наблюдатель. В контекст сталинского стиля руководства, хорош он был или плох, Берия вписывался идеально[500].
Авторитет Маленкова в глазах Сталина в начале войны был несколько поколеблен, но уже в 1943 году Маленков сумел вернуть доверие к себе. В его отношениях со Ждановым всегда присутствовало соперничество, и продвижение двух ждановских протеже (Вознесенского и Щербакова), должно быть, усложнило его положение. Микоян, который не особенно любил Маленкова, признал, что его контакты с местными партийными руководителями сильно помогли авиационному производству во время войны[501]. Жданов, полноправный член Политбюро с 1939 года, не находился в Москве и не был членом ГКО, так что бо́льшую часть войны не участвовал в руководстве страной. Можно было бы ожидать, что довольно жалкое поведение Жданова в Ленинграде в начале войны скажется на его карьере, и осенью 1941 года Сталин действительно устроил ему хорошую взбучку, но, похоже, во время следующего краткого визита в столицу в июне 1942 года он был прощен, как минимум наполовину. По словам Микояна, Сталин знал слабости Жданова (Микоян называл пьянство и трусость), но прощал его[502].
У Хрущева был впечатляющий военный опыт, ему пришлось заниматься установлением советской власти и государственных институтов на недавно приобретенной Западной Украине в 1939 году и их восстановлением на Украине, в старой и новой ее части, после отступления немцев в 1944 году. Похоже, он взялся за дело энергично и эффективно. С момента падения Киева в середине сентября 1941 года до его освобождения и восстановления в качестве столицы Украины 21 ноября 1943 года Хрущев был на фронтах либо в дороге, а его семья была эвакуирована в Куйбышев. Как и Жданов, он был полноправным членом Политбюро (с 1939 года), но не членом ГКО. У него было серьезное столкновение со Сталиным по поводу катастрофического провала контрнаступления под Харьковом весной 1942 года, когда почти полмиллиона солдат погибло или было захвачено в плен, но его не понизили в должности, и впоследствии его авторитет был восстановлен. Яков Чадаев, чья должность управляющего делами Совнаркома давала ему возможность наблюдать руководителей вблизи, говорил, что Сталин мирился с довольно упрощенным подходом Хрущева к проблемам, потому что тот был одним из немногих членов команды пролетарского происхождения, но это мнение было высказано уже после падения Хрущева в 1964 году, и, вероятно, оно излишне негативное[503]. В качестве управляющего Украиной Сталину не нужен был просто «образцовый рабочий»; он, очевидно, ценил способность Хрущева добиваться цели, проявлять инициативу и приспосабливаться к новым ситуациям. В отличие от некоторых других гражданских лиц, которые совершали поездки по фронтам, Хрущеву там, кажется, действительно были рады[504]. Оценивая его вклад в конце 1960-x годов (после ухода Хрущева из власти, то есть когда его уже можно было критиковать), маршал Александр Василевский дал положительную оценку его действиям во время войны: «Хрущев был человеком энергичным, смелым, постоянно бывал в войсках, никогда не засиживался в штабах и на командных пунктах, стремился видеться и разговаривать с людьми, и, надо сказать, люди его любили»[505].
Каганович был из числа старых членов команды, чей авторитет резко упал во время войны. Он был назначен ответственным за эвакуацию промышленности из западных областей страны сразу после нападения Германии, 24 июня 1941 года, но через три недели его сместили, поскольку он не справился. То же самое произошло с железными дорогами. По общему признанию, это очень сложный объект для любого управленца, учитывая огромные требования, предъявляемые к железным дорогам во время войны. Каганович всегда очень гордился своими достижениями в управлении железными дорогами, чей бюджет он так яростно защищал в 1930-x годах («Люди будут требовать от меня: „Дай, дай!“ – но я не уступлю»): в 1990 году он хвастался, что эксплуатация железных дорог, наряду с армией, были двумя чудесами войны. Будучи наркомом путей сообщения в первый год войны, он «работал по восемнадцать часов в сутки, ругаясь и угрожая всем и не щадя никого, в том числе и себя». Но к весне 1942 года основные железнодорожные линии были забиты поездами с солдатами и грузами и оказались почти парализованы, а Каганович ничего не мог сделать, «кроме истерики», по крайне критическому замечанию человека, который сменил его на этом посту. Каганович был уволен постановлением ГКО от 25 марта 1942 года, в котором отмечалось, что он, «несмотря на его удовлетворительную работу в НКПС в мирное
