в сторону демон-принца. В этот раз он летел прямо в его наглую рожу и если бы не рой мелких демонов, то тому бы точно не поздоровилось. Но разлетелся снаряд за тридцать метров, как и осколки все оказались поглощены плотью мелких тварей, выполняющих роль живого щита. Но хуже всего было то, что часть этих летающих демонов теперь устремилась к нам.
Но боеприпасов у нас не было, как и космодесантник не от жизни хорошей был вынужден взяться за свой силовой нож. Им не было числа и даже визор забарахлил, не в силах подметить каждую цель. Твари уже готовились спикировать на нас, а их жажда насилия чувствовалась также хорошо, как и металлический привкус во рту.
Как вдруг яростный шторм из молний разразил реальность. Подняв свой посох к небесам личный псайкер Георга стал на мгновение вместилищем ярости самого Бога-Императора. Душа его сияла в варпе и служила приманкой для всех демонов, но стоило только кому-то нечестивому хотя бы взглянуть в его сторону, как свет превращал в пепел слабые души или причинял по-настоящему адскую боль.
— Брат, что нам делать⁈ — рядом с нами оказался Георг, который обращался к космодесантнику. — Почему демон-принц ещё жив⁈ Неужели вы не справились⁈
Космодесантник ничего не ответил, лишь молча продолжил толкать САУ вперёд, после очередного отката из-за выстрела. Он не знал что сказать, ведь действительность была слишком пугающая. Смерть ведущего библиария почувствовали все, плачевная ситуация даже терминаторов была очевидна. Сам орден Серых Рыцарей понёс существенные потери, а демон уже не стоял на коленях, что означало прерывания Всесожжения его души.
Что в такой ситуации нужно было делать? Космодесантник не знал и единственное, что он мог делать — толкать чёртову САУ, которая ещё была способна стрелять и сражаться. И сам Георг давно уже всё понимал, но до последнего верил, что мудрые астартес дадут ему ответ и укажут путь, поставят задачу и найдут выход, которого более не было. Ведь даже Титан уже не стрелял, что могло означать лишь одно.
— Последний снаряд! — отчитался боец, выпригивая из САУ, после очередного выстрела, который принёс смерть врагам, но не изменил всей ситуации на поле боя. — Жду следующего приказа!
— Вернись за полковым знаменем, продвинем его ещё на двадцать метров вперёд, — произнёс я, даже не пытаясь уже думать о каких-то стратегических и далеко идущих целях: не моего ума подобные размышления в столь стремительно меняющейся обстановке.
Затем я повернулся и посмотрел на космодесантника. Он не выглядел жалко, хоть и был лишён оружия, а также понимания того, что нужно делать дальше. Его куда более острый ум тоже сейчас лихорадочно обдумывал ситуацию, пытаясь найти возможность. Этот боец хоть и не был сержантом, однако его тактические знания были на порядок выше моих. Наверное только Георг мог с ним посоперничать, хотя инквизитор был скорее уже стратегом, при чём стратегом не на поле боя, а в тайных противостояниях.
— Мы создадим для вас тактический простор, свяжем их с боем, — отчитался я, обращаясь в основном к космодесантнику, но в том числе и к Георгу.
Задача Крига была пойти и умереть туда, куда больше никто не сунется. Пока нас будут рвать и пока мы будем лить кровь врага, их задачей будет попытаться найти возможность ещё раз. А затем уже реализовать любой ценой. Это всё, что нужно было мне знать, чтобы возглавить последние силы в наступлении на врага, пытаясь отжать самые сложные двадцать метров проклятой земли.
Выдохнув весь воздух из лёгких, я снова что есть мочи заорал, даже не пытаясь надеяться на вокс:
— ВПЕРЁД!!! СОКРУШИТЕ ВРАГА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!!! ПОБЕДА БЛИЗКА!!!
И сам ринулся вперёд, надеясь что меня услышат не только товарищи в воронке. И сразу же, едва я начал вылез, в меня прилетел выстрел из лазгана. Лучи разбился о панцирь, оплавив его, но не достав до плоти из-за термоустойчивой подкладки. Вперёд побежали и другие, где-то на иных участках перестав удерживать позиции к нам присоединились и другие отделения.
Ещё не так давно нас было около тысячи или даже больше, ещё раньше был целый корпус… теперь же не насчитывалось и сотни бойцов. И идя вперёд я снова был сбит с ног взрывов термобарического боеприпаса. Рефлекторно после падения потянулся к подсумку, чтобы выудить инъектор, но там было пусто. Всё что можно было ввести в организм я уже ввёл.
Рядом раздался странный лязг, боковым зрением я чудом увидел гранату. Тело действовало рефлекторно, перекатился дважды в сторону, после чего замер на боку, спиной к гранате. Голову поджал назад, чтобы если осколок и угодил, то только в панцирь или в шлем, но не в шею или бок. Попали ли в меня осколки? Я не знал, ведь в такой горячке и с таким насыщением гормонов, в частности адреналина, не чувствовались даже самые пугающие раны.
Затем я снова лёг на грудь, быстро огляделся и увидел кучу трупов. Нас всех вырезали одной длинной очередью из автоматического гранатомёта, а затем закидали уже ручными гранатами, чтобы добить выживших. Но не всех, ведь впереди, пройдя проклятые двадцать метров у подбитого бронетранспортёра космодесанта закрепилась последняя десятка криговцев.
Я же подполз к упавшему в грязь знамени, без сомнений сорвал его со штандарта, после чего обмотал торс и завязал на узел. На последнем издыхании, чуть было не выплюнув все внутренние органы, я вскочил и побежал вперёд, после чего не успел остановиться и с грохотом врезался в бронетранспортёр, едва не сломав плечо.
Рядом разорвалась очередная бомба и десятки килограмм земли полетели в нашу сторону. С неба медленно падали огни фосфорных боеприпасов, способных при попадании на плоть прожечь её до костей. Даже из моих ушей уже текла кровь, осколки торчали из голени, наполняя сапог кровью, что булькала при каждом телодвижении.
С гулом пронёсся поток мельта пушки, расплавляя край бронетранспортёра и занявшего позицию солдата, который умер почти мгновенно. Он как раз успел перезарядить свой траншейный дробовик, за что я был ему благодарен. Сознание уже утекало от меня, надо было поспешить.
Уже чувствуя костлявые пальцы смерти на своей шее, я схватил дробовик и с последним прыжком, взобрался в на бронетранспортёр, где встал в полный рост, открыв огонь в направлении врага, которого уже не удавалось увидеть. Это было откровенным самоубийством, но враги должны были увидеть меня, стоящего в полный рост над всем поле боя и обмотанного полковым знаменем.
Пусть задаются вопросами и удивляются моему безумию. Эти наносекунды, потраченные на подобные мысли, —
