ко мне домой? — Я указал большим пальцем через плечо.
Ее взгляд скользнул мимо меня, отмечая свет, который я включил в гостиной, и грузовик, который я припарковал на подъездной дорожке. Этот автомобиль не был арендован, не в этот раз. В этой поездке не было ничего временного. Пресли дважды моргнула, осознав, что не заметила все это, когда приехала.
Она была слишком поглощена Люком.
Ублюдок.
Я ни за что не пойду с ним на рыбалку снова.
Пресли промолчала, но скрестила руки на груди, а ее зубы застучали.
— Ты замерзла.
Она сжала зубы.
— Давай зайдем внутрь. Пожалуйста?
Она обрела свой голос, холодный, как зимняя луна.
— Нет.
— Тебе действительно нравится говорить мне «нет», — поддразнил я.
Она никак не отреагировала на это.
— Чего ты хочешь, Шоу?
— Мне жаль. Я должен извиниться перед тобой и все объяснить. Можем мы, пожалуйста, просто зайти внутрь? — Я потянулся, чтобы коснуться ее руки, но она уклонилась. Это будет нелегко. Я не обманывал себя, думая, что она бросится в мои объятия, но надеялся на понимание. Если бы мы могли просто поговорить, если бы я мог объяснить, она бы поняла.
Она могла сколько угодно ворошить меня по углям, могла замалчивать мою ошибку десять лет, главное, чтобы мы были вместе.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она. — Прошло… несколько месяцев.
— Я приехал, чтобы пресмыкаться.
Пресли изогнула одну из своих идеальных бровей.
— Ты приехал в Монтану в феврале, чтобы пресмыкаться?
— Верно. — Я кивнул.
— Было бы достаточно телефонного звонка.
— Да. — Я переложил морковь в другую руку, затем обратно. — Я не хотел разговаривать по телефону.
На таком морозе я тоже не хотел разговаривать, но она не собиралась впускать меня внутрь, не сегодня вечером.
— Прости меня, Пресли. — Если это все, что она даст мне сказать сегодня вечером, я бы посчитал это победой. У меня будут месяцы, чтобы рассказать ей остальное. — Я знаю, что это была не ты, и мне жаль, что я предположил обратное. Я сделал неверный вывод.
— Ты подумал, что я продала твою личную историю за деньги.
— Большинство людей так бы и поступили.
Зря я это сказал. Ее глаза сузились.
— Я не большинство людей.
Нет, не большинство.
— Я не оправдываюсь, но я хотел бы объяснить. — Я указал замерзшим пальцем в сторону своего дома. — Пожалуйста?
— Хорошо, — проворчала она и промчалась мимо меня, взлетев по лестнице и врываясь в парадную дверь.
Я поспешил за ней, не отставая, пока она не остановилась в гостиной.
Она огляделась, оценивая пространство и мебель.
Рынок недвижимости в Клифтон Фордж не был на подъеме, и не было ни одной заинтересованной стороны в этом доме. Пять месяцев назад я был взбешен, желая вычеркнуть этот дом из своей бухгалтерской книги. С тех пор многое изменилось. Теперь я был рад, что у меня есть место рядом с Пресли, пока я буду умолять ее о прощении.
— Не хочешь ли чего-нибудь выпить? — Я махнул рукой в сторону кухни.
— Нет. — Ее руки были крепко обернуты вокруг туловища, она обнимала себя.
— Не хочешь ли присесть?
— Нет. — Она не смотрела на меня.
— Хорошо. — Проходя мимо нее, я глубоко вдохнул тот цитрусово-ванильный аромат, по которому так скучал. Я сел на диван и наклонился вперед, опираясь на локти, бросив морковь, которую все еще держал в руках, на кофейный столик. Дерево блестело, отполированное бригадой уборщиков, которая приходила вчера, чтобы привести дом в порядок.
— Чего ты хочешь, Шоу? — Мое имя прозвучало болезненно в устах Пресли. Христос.
— Мне жаль. — Я встретился с ней взглядом, умоляя ее услышать искренность в моих словах. — Я никогда не хотел причинить тебе боль.
Она закатила глаза.
— Если бы это было правдой, тебя бы здесь не было.
— Хорошо. — Ой. — Я заслужил это.
— Ты подумал обо мне самое худшее. Ты заслуживаешь гораздо худшего.
— Ты права. — Я поднял руку. — Пожалуйста, дай мне объяснить, а потом ты можешь разорвать меня на куски.
Она посмотрела на меня, но промолчала.
Черт возьми, я скучал по этому хмурому взгляду и этим властным, сердитым жестам. Я скучал по ней. По всему, что было в ней. И если справиться с ее гневом было единственным способом заполучить ее в данный момент, тогда я бы охотно согласился.
— Ты была первой, кому я рассказал о своем отце. Эта история была скрыта в течение многих лет, а всплыла после того, как я рассказал ее тебе… Я подумал, может быть, ты использовала меня. Ты была так счастлива в тот день, когда я уехал…
— Ты думала, я была счастлива?
В моей девочке горел огонь.
— Ты казалась довольной.
— Я была несчастна, — огрызнулась она. — У меня было разбито сердце. Мне было ненавистно, что ты уходишь, но что я должна была делать? Умолять тебя остаться?
— Да.
Она усмехнулась.
— У тебя была целая жизнь, частью которой я не являлась. Я не собиралась притворяться, что ты отказался бы от нее ради меня, потому что мы оба знаем, что ты бы этого не сделал.
— Ты права, — признал я. Даже если бы она попросила меня остаться, я бы вернулся в Калифорнию, но я бы не порвал с нами. Я бы нашел способ поддерживать наши отношения. — Я был расстроен тем, как все закончилось.
Мне потребовались месяцы, чтобы понять, что она воздвигла стену, потому что ей было больно. Я был слишком занят своими собственными мыслями об отъезде, что не видел правды.
— История отца всплыла, как только я вернулся в Калифорнию. Я подумал… — Я глубоко вздохнул. — Ты знаешь, о чем я подумал.
— Да, ты очень ясно выразился.
— Я облажался. Я должен был задать больше вопросов. Должен был позволить тебе объяснить.
Она вздернула подбородок.
— Я бы никогда так с тобой не поступила.
— Знаю. Я слишком остро отреагировал. Примерно через месяц я узнал, что это был кто-то из полицейского управления, где раньше работал папа. Слух распространился. Я не знаю, как это началось, но кто-то пронюхал об этом и передал в прессу.
Журнал, который опубликовал историю первым, отказался продать ее мне, и уж тем более выдать свой источник. Потребовались все мои ресурсы плюс многочисленные услуги, чтобы узнать, кто ее слил.
Я был так уверен, что найду имя Пресли. Такой чертовски самоуверенный и такой чертовски высокомерный.
На самом деле эту историю слил один из старых папиных коллег, сержант, которому никогда не нравился лейтенант Шейн Вэланс и который выудил информацию у бывшего папиного капитана.
— Прости меня. — Я был готов повторить это миллион раз. — Мне
