представить?
– Время более раннее, нежели сентябрь тысяча пятьсот тридцать шестого года.
– Но я не представляю себе это время!
– Ну, мне и не требуется особой точности. Если ты ошибешься на месяц-другой, я это переживу. Подумай просто о том времени, куда я хочу попасть…
– Но я не смогу…
Тут тиканье часов стало особенно громким. И в то же время в дальнем углу комнаты возникло человеческое лицо. Оно словно соткалось из воздуха или проступило, как проступал рисунок на старинных переводных картинках.
Когда-то давно тетя Нюся нашла на антресолях целую пачку таких картинок, недоумевая, как они сохранились еще из их детства. И показала мне, что надо делать, после чего я перевела картинки всюду – на документы, на папки с историями болезни, которые тетя Муся иногда приносила домой… в общем, тетя Нюся сто раз пожалела, что дала мне эти картинки.
Сейчас я невольно вспомнила Чеширского кота из Алисы в Стране чудес – от него иногда оставалась одна улыбка.
Лицо это показалось мне знакомым… ну да, это же был Иннокентий Романович, старый часовщик, с которым я познакомилась с подачи своей тетушки!
Я изумленно смотрела на лицо часовщика… Неужели у меня глюки?
И тут из воздуха возле этого лица проступила рука – одна рука, точнее, кисть, и приложила палец к губам, давая мне понять, чтобы я не выдавала его странное присутствие.
Я справилась с изумлением и чуть заметно кивнула, чтобы показать, что поняла его.
Злодей, к счастью, не заметил мою мимику.
Он повторил:
– Ты должна только перевернуть бутылку и подумать о том времени, куда я хочу попасть.
Я взглянула на часовщика, и он кивнул мне – мол, соглашайся, не бойся ничего…
Легко сказать – соглашайся! Но мне совсем не хотелось оказаться в шестнадцатом веке!
Но часовщик снова кивнул и выразительно взглянул на меня – не бойся, я с тобой…
Я тяжело вздохнула и неохотно проговорила:
– Похоже, у меня нет выбора…
– Хорошо, что ты это понимаешь! Итак, приступим!
Он протянул мне заветную бутылку и добавил:
– Не пытайся обмануть меня! Если ты меня обманешь – я отомщу, и месть моя будет страшной!
Взгляд его волчьих глаз пронзил меня насквозь. Я вздрогнула и нашла глазами старого часовщика, чтобы заручиться его поддержкой.
Теперь мне нужно было представить то время, куда хотел попасть этот мерзкий тип.
Про те времена я знаю очень мало, чтобы не сказать – ничего.
Единственное, что пришло в голову – старые французские фильмы про неукротимую Анжелику.
Тетя Нюся обожала эти фильмы, она смотрела их в кино не по одному разу, а когда появились первые видеомагнитофоны, купила сначала кассеты, а потом диски с ними, чтобы смотреть и пересматривать их в свое удовольствие.
Так мы коротали вечера, когда моя мать пыталась устроить свою личную жизнь, а у тети Муси было вечернее дежурство.
До сих пор помню названия – «Анжелика – маркиза ангелов», «Анжелика и король», «Неукротимая маркиза»…
В детстве они мне нравились – красивая героиня, безумные приключения…
И вот теперь я представила сцену из одного фильма про Анжелику – суд инквизиции… это когда ее мужа судили, а потом сожгли, только он успел сбежать.
Я очень живо представила зал суда, судей в мантиях, монахов в темных капюшонах, грозных стражников, благородного мужа Анжелики в разорванном камзоле и кандалах…
В то же время я перевернула загадочную бутылку.
Красная жидкость полилась в изогнутое горлышко.
Я же вспомнила прежние опыты с этой бутылкой, положила ее на стол и отошла как можно дальше, благо злодей отвлекся на собственные ощущения и не следил за мной.
Как и прежде, свет в моих глазах на мгновение померк, голова закружилась…
Но на этот раз все это продолжалось недолго, от силы несколько секунд.
Свет снова стал прежним, головокружение прошло.
Я стояла на прежнем месте, да и в комнате на первый взгляд ничего не изменилось.
Только исчез человек с волчьим лицом, зато старый часовщик Иннокентий Романович проступил целиком, с руками и ногами.
Он улыбнулся и проговорил:
– Ну вот, больше этот человек вам ничем не сможет навредить. Он уже не вернется.
За длинным столом восседали четверо судей – два доминиканских монаха, имперский адвокат мэтр Штернер и председательствующий, монсиньор Зальцман.
На скамье подсудимых сидела простоволосая женщина в грубом холщовом платье, со следами пыток на лице и на руках. По сторонам от нее стояли двое стражников.
Один из доминиканцев поднялся и проговорил:
– Я считаю, что суд в нашем лице убедился в виновности подсудимой, жены аптекаря Марии Нешке. Мы считаем установленным, что оная Мария вступила в сношения с дьяволом, по наущению которого она навела порчу на малолетнего ребенка, сына молочницы Кауфман. Также оная Мария достоверно изобличена в том, что в ночь осеннего полнолуния она летала на Лысую Гору, где принимала участие в богомерзком ведьминском шабаше…
– Это ложь! – воскликнула подсудимая и попыталась встать, однако стражник силой усадил ее обратно.
– Подсудимая, не нарушайте порядок! Вам не было дано слово! – раздраженно воскликнул мэтр Штернер. – Молчите, иначе будете наказаны за неуважение к суду!
– Вы меня так или иначе казните…
– Мы вынесем справедливый приговор, руководствуясь буквой закона! – отчеканил мэтр Штернер.
Тут поднялся со своего места мэтр Краус, назначенный адвокатом подсудимой. Он церемонно поклонился членам суда и повернулся к мэтру Штернеру:
– Вы говорите о букве закона, коллега. Но в случаях, когда вопрос стоит о человеческой жизни, закон требует показаний по меньшей мере двух независимых свидетелей, заслуживающих доверия. Непременно двух свидетелей, коллега, дабы избежать прискорбного лжесвидетельства! У вас же имеются показания только одного свидетеля – молочницы Кауфман. При всем уважении к фрау Кауфман, мы не можем признать ее за двух человек!
При этих словах адвокат сдержанно улыбнулся и обвел взглядом присутствующих, дабы увидеть, как они отнеслись к его шутке.
Никто из них, однако, не засмеялся.
Судьи переглянулись.
– Что вы предлагаете, мэтр? – недовольным тоном проговорил председатель суда, обратившись к мэтру Штернеру.
– Я хочу напомнить высокому суду о прецеденте, имевшем место на сходном процессе в городе Мангейме. Там также судили ведьму, и также был лишь один свидетель. Тогда суд вызвал в качестве свидетеля самого дьявола…
При имени врага рода человеческого судьи истово закрестились и начали вполголоса переговариваться.
– И что же случилось? – осведомился монсиньор Зальцман.
– Как предписывает закон, суд трижды вызвал свидетеля, который, разумеется, не явился. При этом процедура была признана выполненной, и суд признал подсудимую виновной.
– Мне, как и всем присутствующим, крайне неприятно произносить
