мне наплевать, что шесть лет назад у тебя была интрижка с кем-то другим… что ты любила кого-то другого.
По ее щеке начинают катиться первые влажные дорожки, а я корю себя, что снова стал причиной ее слез, но и вместе с тем испытываю неимоверное облегчение. Я сказал это. Объяснил.
— Я понимаю, что тебе нужно время, Алиса. Знаю, что мои слова и все что я сделал, не исчезнут из твоей памяти по мановению волшебной палочки. И я готов дать тебе это время. Но вы с Тимуром будете жить у меня. Вы моя семья. Мы и так упустили уже слишком много времени, я не проведу ни дня больше без вас. Тем более сейчас, когда вам угрожает опасность.
— Ты…, — Алиса пытается что-то сказать, но с ее губ срывается лишь глухой всхлип и я едва сдерживаюсь, чтобы не поймать его поцелуем. Возможно, так бы я помог ей успокоиться или хотя бы отвлечься, но мне кажется важным, чтобы она прожила эти эмоции, чтобы они вышли наружу. И пусть каждая слезинка на ее щеке полосует мое сердце словно лезвие, я даю ей время. Глажу ее пальцы, едва касаясь, ловлю глазами каждую эмоцию, впитываю ее боль.
— Я думала, что Дарья беременна от тебя.
— Что? — хмурюсь, не до конца понимая о чем она.
— Я видела вас у врача. Вы выходили из кабинета, когда я ждала своей очереди, Марат.
— Нееет, — с шумом выдыхаю. Я с трудом понимаю о чем она говорит, но так как за все время нашего знакомства я был с Дарьей лишь у одного врача, несложно догадаться что она имеет в виду. Узнав о своей беременности Савельева пошла вставать на учет в обычную женскую консультацию и так как Булавина не было в городе, мне пришлось самому искать для нее лучшего врача и за руку вести на прием. Мы тогда окончательно расстались с Алисой и Дарья со своими переживаниями как нельзя лучше заполнила пустоту внутри меня. Как оказалось — решать проблемы других гораздо легче, чем свои. На выпивку меня тогда не тянуло, от других баб тошнило, поэтому я почти каждый день таскался к Дарье с какими-то фруктами и коктейлями здоровья, понимаю, что если останусь один на один со своими мыслями, то просто вскроюсь. Я же сам тогда перерезал последнюю тонкую нить, что нас соединяла… и сам же каждую минуту подыхал от этого.
Пульс начинает бешено тарабанить о стенки черепной коробки и я понимаю, что меня снова накрывает по полной, затягивает в какую-то в черную воронку и высасывает весь воздух из легких. Потому что в этот момент я четко вспоминаю все визиты Дарьи к врачу, переживания по поводу предстоящих родов, все “первые зубы и колики”, черт возьми. У нее была преданная группа поддержки, лучшие врачи и любые деньги… Что в этот момент было у Алисы? Перед глазами всплывают цифры из отчета Вадима, записи в трудовой, выписки с ее счетов. Она была совсем одна, без денег, без нормальной работы, без собственного жилья. И она справилась. Моя железная принцесска справилась. Моя хрупкая балерина выстояла…
Я падаю на колени рядом с ее кроватью и кладу голову на наши руки. Пожалуйста, принцесска, дай мне знак. Дай мне знак, что еще не все потеряно. Ее пальцы все еще неподвижны и никак не реагируют когда я пытаюсь их переплести.
Не знаю сколько времени мы так проводим, но когда я уже отчаиваюсь получить хоть какой-то знак, ее левая рука ложится на мою голову и она аккуратно проводит пальцами по моим волосам.
Глава 49 Марат
— А он сильно тяжелый? — спрашивает Тимур, когда я подхватываю Рамзеса на руки, чтобы донести до лифта в моем доме.
— Нет, совсем не тяжелый, — с улыбкой отвечаю, пытаясь при этом увернуться от шершавого языка.
— Ты сильный! — Восклицает сын и в моем сердце лопается очередная струна. Сколько их там осталось, интересно? Это когда-нибудь проходит? Наступает момент, когда перестаешь так реагировать на неприкрытое восхищение своего ребенка? Не уверен насчет других родителей, но что-то мне подсказывает, что я еще не скоро начну воспринимать это как должное.
Спиной чувствую взгляд Алисы, но как только оборачиваюсь, она тут же отводит глаза. Там, в палате, выслушав меня, она согласилась поехать ко мне домой, но попросила дать ей время. Я прекрасно понимаю, что оно ей необходимо.
Мне тоже, наверное… Но внезапно осознав сколько времени я уже потерял, я стал относиться к нему гораздо бережнее. Поэтому да, конечно, я дам ей время, но для себя я уже все решил. Причем, осознание пришло еще до сегодняшнего утра, до того как я увидел Тимура, но если тогда я хотя бы на подсознательном уровне понимал, что частично решение зависит и от Алисы, то сейчас… Да, эгоистично. Да, возможно, я не имею на это права… Но когда я сказал ей, что больше их не отпущу, я был полностью серьезен.
— Напиши, пожалуйста, список того, что надо купить, — прошу ее, как только мы оказываемся в квартире. Что необходимо женщине я примерно представляю, но вот что нужно ребенку… это пока остается для меня полнейшей загадкой.
Она садится за стол и бормоча себе под нос что-то про “на первое время” составляет список. Меня так и подмывает сказать ей, что не будет никакого первого времени, как и второго. Будет просто навсегда. Но приходится себя сдерживать.
Если ей так легче, то я готов немного подыграть, сделать вид, что вот эта огромная квартира в центре города это лишь их временно укрытие. Впрочем, скорее всего так и есть. Мне удобно было здесь жить пока я был один, но сейчас нас трое и думаю, пора начинать присматривать частный дом. В каком-нибудь экологическом районе, и чтобы сад рядом был хороший, а потом и школа. Как люди, вообще, школу выбирают? Надо будет у Дарьи спросить, у нее наверняка есть список всех лучших образовательных учреждений города со всеми плюсами и минусами страниц на пять.
На языке вертится миллион вопросов, тысячи предложений и еще больше слов раскаяния, слов, которые вряд ли что-то изменят, но которые тем не менее, рвутся из меня с какой-то неистовой силой. Но я знаю, что пока она не готова их услышать. Мои признания лишь испугают ее еще больше.
