могли нанести только пушки, тем более – малого калибра, как успел рассмотреть майор. Значит, ружейный огонь оказался действенным. Но как? Ладно, попали: егерей учат метко стрелять, но за триста шагов от пули уже мало толку – даже пехотинца с ног не собьет, не говоря о лошади. Но у этой странной роты получилось.
Меткий залп задержал атаку лишь на несколько мгновений. Уланы обтекли завал с двух сторон и, сомкнув ряды, устремились вперед.
– Пли!
И вновь дружный залп ударил по ушам. Далее выстрелы зазвучали вразнобой. Гулко бахали пушки, трещали ружья, причем, как видел Берников, перезаряжали их егеря быстро, как и лекарь – свой штуцер. Пороховой дым затянул поле перед полком, ветер сносил его, и тогда майор видел происходящее впереди. Уланы, теряя людей и лошадей, сумели приблизиться к полку где-то на сотню шагов, но потом все же не выдержали и стали заворачивать коней. Спустя минуту на поле впереди остались только конские и людские трупы.
– Прекратить огонь! – приказал Спешнев.
Наступила тишина. Слышно было лишь то, как колченогий фейерверкер, командующий батареей, распекал кого-то из артиллеристов, зарядившего пушки не той картечью.
– Благодарю за помощь, штабс-капитан, – сказал Берников Спешневу. – Впечатлен. Слышал о вашем подвиге под Красным, но, признаться, не верил. Теперь вижу, что ошибался.
– Рад помочь, – улыбнулся Спешнев.
– Сейчас они придут в себя и повторят, – вздохнул майор.
– Уланы – нет, – вмешался Руцкий.
В другое время Берников одернул бы его: нечего статскому лезть в разговор офицеров, но после того, что он видел… Да и выглядел лекарь браво: испачканная пороховой гарью щека, ремень штуцера на плече.
– Почему так думаете? – спросил майор.
– Мы выбили у них передовые ряды с пиками, – ответил Руцкий. – Посылать кавалерию с саблями на пехоту с ружьями вюртембергцы не станут. Глупо.
– Знаете их тактику? – сощурился Берников.
– Платону Сергеевичу довелось послужить во французской армии, – подключился Спешнев и добавил: – Против своей воли. Бежав, он перебрался в Россию. Верьте ему, господин майор! Это знание не раз выручало нас в бою.
– И что вы нам присоветуете, господин лекарь? – усмехнулся Берников.
– Отойти к тому пригорку, – Руцкий указал на возвышенность в тылу, где-то в половине версты от них. – И встать на вершине.
– Почему именно там?
– Слева от пригорка глубокий овраг, справа – кусты. Густые, как я успел заметить по дороге сюда. Даже пехоте не пройти, а всадникам – и подавно. Таким образом, оба фланга окажутся прикрыты. Там можно удержать и бригаду противника, а не то что полк. И второе обстоятельство. Сейчас вюртембергцы подтянут артиллерию. Это обычная тактика войск Бонапарта: если противник стоит крепко, следует подкатить пушки и расстроить его ряды орудийным огнем. Но стрелять снизу-вверх сложно, попасть – еще труднее. А если вдобавок полк положить…
– Положить? – удивился майор.
– Именно! – подтвердил лекарь. – Велеть всем лечь. Тогда ядра и картечь пролетят поверху, не нанеся никакого вреда.
– Кто так делает? – не поверил Берников.
– Англичане. Я видел это в Испании – и не раз. Поверьте, ваше высокоблагородие, действенный прием. Французы постоянно оставались в дураках.
– Посмотрим! – буркнул майор. Совет ему не нравился, но говорить этого вслух он не пожелал. Повернулся к ждавшим его приказа офицерам и скомандовал: – Отходим, господа! Вон к тому пригорку…
Все произошло, как сказал лекарь. Спустя полчаса четыре упряжки противника подтащили по пушке каждая. Батарея встала в полуверсте от расположения полка, и возле орудий засуетились артиллеристы.
– Пора, ваше высокоблагородие! – сказал лекарь, наблюдавший за вюртембергцами в подзорную трубу. – Сейчас выпалят.
Берников скрипнул зубами. Отдавать такой приказ не хотелось, но лекарь прав. С такой дистанции их просто расстреляют.
– Прикажите людям лечь! – велел стоявшим рядом командирам батальонов.
– Всем – ложись! – закричали те, обернувшись к строю. Тот колыхнулся и стал опадать. Солдаты выполняли непривычную команду неуклюже, толкаясь и мешая друг другу, но кое-как улеглись. Успели. Пушки противника выпалили. Ядра с грозным шелестом прошли поверх лежащих солдат и упали где-то далеко за их спинами.
– Что и требовалось доказать, – сказал Руцкий. Он, как и другие офицеры, остался на ногах, как и знаменосец полка. – Нам, пожалуй, лучше разойтись! – предложил он офицерам. – Не то пушкари сосредоточат огонь по такой привлекательной цели. Я не призываю господ офицеров лечь, но сесть, думаю, можно. Это не станет умалением чести: мы ведь не прячемся.
Подавая пример, он отошел в сторону и присел на траву. Рядом устроился штабс-капитан.
– Слышали, господа? – Берников повернулся к офицерам.
Те кивнули и разбрелись вдоль строя прилегшего полка, садясь каждый против своего батальона. А сам майор подошел к Спешневу и присел рядом.
– Почему ваши пушки не стреляют по батарее? – спросил штабс-капитана.
– У нас нет ядер, – вздохнул тот. – Все орудия – списанных калибров, припаса для них не найти. А картечью на такой дистанции не достать, даже дальней. Калибр маловат.
Берников кивнул и стал следить за работой вражеских артиллеристов. Исчезновение цели если и смутило их, то ненадолго. Они поправили прицел, и ядра взрыли землю пригорка чуть ниже сидевших офицеров.
– Будут пытаться нащупать, – сказал Руцкий и указал рукой. – Гляньте, Семен Павлович! Артиллеристы, вроде, без прикрытия.
Спешнев достал из сумки подзорную трубу, разложил и поднес к глазу.
– Точно! – заключил, опуская трубу. – Но захватить пушки не удастся. Пока доскачем, расстреляют картечью – точно так же, как мы их часом ранее.
– Это если попрем прямо на них, – не согласился Руцкий. – А если за ними? – он указал на кусты.
– Не пройдем, – покрутил головой штабс-капитан. – Густые.
– А для чего у нас тесаки? – спросил лекарь и извлек из ножен свой. – Зря, что ли, эти железяки таскаем? Проложить просеку и обойти?
– Гм! – хмыкнул Спешнев. – Стоит попробовать. Но так, чтобы неприятель не заметил.
– Тогда я пошел, – сказал Руцкий и бросил тесак в ножны. После чего встал и отправился к егерям. Те сидели за пригорком чуть в стороне от полка. Майор, повернувшись, видел, как лекарь что-то сказал вскочившему при его появлении фельдфебелю, тот кивнул и, повернувшись к егерям, отдал команду. С десяток из них встали и, извлекая на ходу тесаки из ножен, направились к кустам. Спустя несколько мгновений солдаты, махая клинками, врубились в зеленую стену. Забыв об обстреле, Берников наблюдал, как в густом кустарнике стала появляться просека. Одни егеря рубили упругие стволы, другие оттаскивали ветки в сторону. Работали споро, не разгибаясь, пока притомившуюся команду не сменила следующая. Просека тянулась на глазах: не прошло и четверти часа, как к ним подошел Руцкий.
– Готово, Семен Павлович! – сообщил Спешневу. – Пробили проход.
– Что ж, – сказал тот, вставая. – Мы покинем вас ненадолго, господин майор. Это вам, – он протянул командиру полка подзорную трубу. –
