коты, а остался рядом, поселился где-то под самой крышей Радужного, поближе к любимой, значит. Поняв, что кошак не собирается удирать в неизвестном направлении, Лери умилилась и постаралась приманить верного котика на кухню. Сначала он дичился и всех сторонился, но постепенно доброе отношение хозяев Радужного сделало свое дело и дикий балинорский кот оттаял и доверился людям. Попал он сюда не как многие корабельные кошки и коты попадают в чужие порты — пришвартовался пароход в Стамбуле, к примеру, наивные кошки, думая, что плавание окончено, сходили на берег, а корабли уплывали без них…
Нет, кошки в Балинор попадали по-другому. Жуткое сито бермудского феномена скрупулезно и тщательно отсеивало людей и электронику, и осиротевшие кошки и собаки потерянно бродили по палубам в безуспешных поисках непонятно как и куда исчезнувших людей, зовя, прося покормить, откликнуться. Но в трюмах и на гондеках находились лишь такие же брошенные лошади, коровы и прочий скот, перевозимый по Атлантике. Но помощь приходила, рано или поздно птицы и дельфины замечали отфильтрованные корабли, пароходы и парусники и сообщали всем, кто мог хоть чем-то помочь. И к брошенным кораблям спешили эльфы, ворлоки, двары и прочие народы Балинора, поднимались на палубы, гладили обнадеженных потерянных зверей и перевозили в населенные места. С лошадей снимали уздечки, с их копыт сдирали подковы и отпускали на волю. Ну что ж, сыновья и дочери ветра ничего не имели против свободы и с благодарным ржанием уносились в закат, коров с баранами пристраивали в семьи, а вот с кошками и собаками вышла знатная закавыка. Они оставались на берегу, храня верность пропавшим хозяевам, и никакими силами их нельзя было переманить к себе. И лишь годы спустя, после долгих бесплодных лет ожидания они постепенно расселялись вглубь мегаостровов и материков и, к сожалению, дичали. Но их потомки, рожденные уже в Балиноре, не так сильно страдали из-за отсутствия хозяина, просто потому, что они их не знали. Кот по имени Маэстро попал сюда много лет назад и успел поскитаться по миру, пока не приблудился сюда, в долину Мирабель. Что-то заставило его остаться здесь, ну и, конечно, кошачья интуиция его не подвела, он дождался, в его жизни появилась Сороконожка, смешная и милая возлюбленная.
Честно говоря, Лери искренне всплакнула, узнав трагичную историю собак и котов. И прямо-таки заласкала, жалеючи сиротинушку-котейку, отчего тот чуть не сбежал, но опомнился, да и Лери подутихла и сбавила ласки, тоже одумалась, поняв по кошачьей реакции, что перегнула палку.
А так, ну, всё в порядке, в общем и целом, настроение у неё как у всех беременных, стандартно-плаксивое, гормоны скакали дикими мустангами, бросая её то в смешинки, то в беспричинный плач. Да и пузо всё больше и больше. А ведь скоро ещё и гестоз начнется, и это её пугало больше всего, больниц тут нет, капельницу не поставишь и придется, что называется, положиться на полное и абсолютное русское авось. С аппетитами тоже творилось не пойми что, и если в европейском городе Зальцбурге ещё можно было покапризничать и послать мужа в ночной супермаркет за свежей клубникой в декабре, то здесь такое не прокатит. И Лери изо всех сил смиряла свои ненормальные желания, стараясь обуздать этих «гастрономических лошадей». Да и куда тут мужа пошлешь? Магазинов-то нет! Ну разве что в огород за чем-нибудь, что пожелает её внутрипузный житель, или гормоны, поди разбери, кто чего требует…
Да и жалко Михаэлюшку поднимать посреди ночи за смородиной, устает же сердешный за день, целыми днями вкалывает в том же огороде. Увлекся цветочками в последнее время, походы дальние совершает в поисках разных цветиков-семицветиков, а уж как радуется каждой дивной находке, прямо сердце поет, глядючи на него. И цветники шикарные вокруг дома появились, альпийские горочки и висячие садики теперь просто радовали глаз каждого, кто случайно забредал к ним и замечал всю эту цветочную экспозицию. Водяные лилии и кувшинки в прудах, нарциссы и прочие лилейники на солнечных местах, купавки, бархатцы и ноготки всех цветов и оттенков…
В общем, хобби у Михаэля появилось и Лери правда было жаль его будить. Так что если ей что-то вдруг приспичит, она безропотно встает с постели и тихо-тихо, чтоб, не дай бог, не разбудить драгоценного мужа, спускалась вниз на кухню, кротко и молча жалея саму себя. И там, на кухне, заливаясь слезами сама не зная почему, начинала чревоугодничать тем, что найдет. А если нужное не находилось, то что поделать… и Лери впадала в тихую истерику, не в силах совладать со своими спятившими гормонами. Гарри поначалу пугался, когда, привлеченный шумом, спускался вниз и обнаруживал на кухне рыдающую маму, а вокруг неё зайчиками скакали Люпин, Дог и Тоби, пытаясь угадать и услужить её беременным капризам. Потом это, как ни странно, стало нормой, и Гарри, подав маме платочек, терпеливо выслушивал её жалобы и старался выполнить их по мере своих сил и возможностей. Да и не так много она и просила, ничего запредельного, во всяком случае, так, мелкую ерунду вроде подогретого молока с черным хлебушком. Ну, молоко подогревалось тут же, а за черным хлебом, хочешь-не хочешь, а приходилось либо ходить к соседям, либо уговаривать покрошить в молочко другой, вот этот, вкусный пшеничный… или вот, булочка, нежная, сладкая…
И на улицу Лери теперь не отпускали одну, это был прямой приказ Элронда, беременную женщину должны сопровождать по крайней мере двое или трое и никак не меньше! И ни в коем случае не подпускать к ней телят, жеребят и прочих тяжелых звериных деток, способных толкнуть и уронить беременную.
Также стоит отметить, что в Радужный дом зачастила Деянира, дочь Глорфинделя, старинного и верного друга Элронда. Древний эльф-перворожденный, мудрый и сильный стихийный маг, оказался совершенно беспомощен перед обаянием и любовью дочери. Лери сперва не очень хорошо понимала, зачем приходит красавица Деянира. Но будучи наблюдательной и мудрой по жизни, она кое-что заметила и стала делать так, чтобы гостья как можно чаще оставалась наедине с Северусом. Именно к нему уже в течение трёх месяцев приходила Деянира, ради него, безжалостно втоптав поглубже пресловутую девичью гордость. Потому что дурак Северус не замечал очевидного, так как не верил, что он кому-то может понравиться, а вот поди ж ты, полюбился он, носатый грач, красавице Нире, эльфийской дочери. И прекрасная эльфийка старательно окучивала объект своей любви, нежно заговаривала с ним, задавая интересные вопросы, на которые он ну просто должен был ответить, советовалась с ним по поводу всяких
