сел на пол, не удержав равновесие, но останавливаться не собирался.
— Для чего я жил? Ради тебя! Для твоей выгоды! А что я получил взамен?
Все пошло таким ходом, что казалось дом развалится, словно карточный домик.
— Низко, хотеть получить что-либо в ответ на добро! Ты так и остался слабым и беспомощным!
— Так, может, это потому, что я ощущал за спиной поддержку самого Господа Бога.
— Ты еще смеешь язвить мне?! — прогремел голос на всю церковь.
— Разве, не будь тебя, не стал бы я более уверенным в себе?
— Ты живешь для людей! Ты их защитник и прекрасно это знаешь. Ты живешь ради мира.
— Нет. Это не жизнь. Это мой крест. — Спокойно ответил священник, поднялся, отряхнулся и сел на скамью. Надо подумать об Эмилии. Надо наплевать на себя, на свои чувства. Надо подумать о девочке. Он перешел грань дозволенного. Прекрасно понимая это, сделал несколько глубоких вдохов и прикрыл глаза. Успокойся уже, старый ты пень! Прошло твое время. Настало время молодых, о них и надо теперь думать, а не ворошить прошлое, выскребывая из подсознания все свои обиды.
— Ты позвал меня, чтобы вывести из себя? Не кажется ли тебе, что это уже слишком?
— Я чувствую, как земля уходит из-под ног. — Наконец, сдался священник. — Я нуждаюсь в помощи… Ради нее.
Все резко затихло — перестало трястись и грохотать.
Глава 28. Правильный выбор?
Наши дни.
— Как ты сюда попал?! Ты должен лежать в больнице! — Мария Антоновна изрыгала пламя от злости на «несносного молокососа»!
— Меня уже выписали. — Довольно ухмылялся я, радуясь тому, какого невероятного успеха добился за один день.
— Это невозможно! — Она приблизилась на опасное расстояние, и я заметил, как горят ее глаза. Мне пришлось слегка отшатнуться, что заставило ее схватить меня за грудки и придвинуть к себе. — Что за шутки?! Я знаю, что тебя почти по частям собирали после твоей глупой выходки! Так что тебе не удастся меня провести?!
— Я просто кое-чему научился. Вот и все. — Я попытался аккуратно высвободиться, но она лишь встряхнула меня в ответ, а потом совершенно неожиданно отвела одну руку и со всего размаха врезала мне по ребрам. Мое дыхание моментом сбилось, и я повалился на пол, пытаясь сделать вздох. На глаза навернулись слезы. Вся грудина будто горела. Кое-как откашлявшись, я поднялся на ноги, но потом решил, что лучше сесть на диван. Потирая грудь, с опаской косился на Марию Антоновну, которая в свою очередь металась по кабинету, как разъяренный тигр. Ее сила соответствует ее темпераменту. Если бы она была мужчиной, после удара я, наверное, не выжил бы.
— Почему они не сломались?! — вдруг выпалила она.
— Кто? — сквозь частые вдохи, прохрипел я.
— Твои ребра! Они должны были хрустнуть!
Я в ужасе начал ощупывать всю грудную клетку, но боль была похожа на боль от ушиба, и по ощущениям все было целым. Вскочив на ноги, я отбежал к двери из кабинета и уже открывал ее, когда учительница заголосила «Стоять!», и пошла ко мне. Ждать ее я не стал и выбежал в коридор, где надеялся увидеть хотя бы одного человека. Преподавателя, готовившегося к учебному году или же ребят, которые пришли за учебниками или еще с какой целью. Но никого не было. Занятия еще не начались и студенты, естественно, отсутствовали. К сожалению, после ее удара бегать было тяжеловато, но спасать себя необходимо. Ей ничего не стоит снова меня покалечить, лишь бы я не лез на рожон. Этого допустить никак нельзя, поэтому лучше нестись к выходу, не оглядываясь. Я уже успел пожалеть, что пришел похвастаться своими успехами именно к ней. Стоило догадаться, какая будет реакция, если она сама же давала наставления отлеживаться и не рыпаться.
Сзади раздавались шаги, которые неумолимо приближались. Выжав из себя, как я думал, последние силы, помчался со всех ног, не обратив внимания, что не пробежал по коридору, а почти пролетел. Двери кабинетов и окна мелькали со скоростью звука, а я пытался добраться до выхода.
Но потом я почувствовал жар. Спина и ноги горели так, будто я упал в кипящую масло. Это заставило меня остановиться. Всю куртку покрывал огонь. В панике я начал стягивать ее и, бросив на пол, топтать ногами. Потом обернулся, чтобы накричать на ненормального учителя, но вместо этого увидел кулак, приближающийся к моей физиономии со стремительной скоростью. Я даже не успевал отойти в сторону. Удар был настолько сильным, что меня отбросило на три метра назад. Первые пять секунд я ничего не видел и не понимал. Мне казалось, что мое сознание отключится, и я забудусь беззаботным обмороком, чтобы не чувствовать боль. Моя челюсть и нос могли сломаться, и рука самопроизвольно схватилась за лицо. Но пощупав, понял, что все нормально — только кровь потекла.
— Я просто так тебя никуда не отпущу! Твоих амбиций хватит на четверых, однако мозгов — кот наплакал! — Мария Антоновна была вне себя от злости, и остановить ее было уже невозможно.
В панике я оглядывался по сторонам, пытаясь придумать, что делать. Абсолютно пустые коридоры с кучей дверей. Видимо, я сам себя загнал в тупик.
— Выход находится в другой стороне, то есть сзади меня. Хочешь уйти, придется что-то сделать со мной.
Да уж, азарта ей не занимать! Но победить ее я не смогу, наверное, никогда. Ее стихия — огонь, а я так ничему и не научился, кроме зализывания ран, за все это время. Забыл даже, где находится выход из института из-за овладевшей мной паники.
— Боже, что делать? Что делать? — я таращил глаза и пятился назад, в надежде только на чудо.
Мария Антоновна наступала, как танк на врага. Приближалась стремительно, выставив вперед руки. Сердце стучало в груди так, словно вот-вот выпрыгнет ей навстречу. Взяв с учительницы пример, выставил руки и в самый последний момент, когда у нее загорелись ладони, зажмурился, а голова ушла в плечи.
И вот тут началось невероятное. Мои ладони вспыхнули. Понял я это, когда почувствовал жар. Распахнув глаза, скорее
