— Королевы!
— Ну, хорошо, я согласна взять лицей на себя. Но учти, самых талантливых я повезу в Италию, во Флоренцию. И я найду им учителя — настоящего, чтобы он с самых азов учил их тому, что они несут в себе искру Божию, как несет ее в себе любой талант.
— Вот это ты скажешь тем репортерам, которые придут вытряхивать из тебя душу, как вы, ваше величество, пришли к такой мысли, чтоб учредить лицей для бедняков…
— И я с удовольствием им расскажу, что прекрасно рисовал мой отец, но не имел возможности стать настоящим художником. Скажу, что увидела рисунки мальчика из бедной семьи и решила, что он будет учиться живописи! Я уже отправила письмо его матери. А вернемся в Мольнар, первое, что я сделаю, я их навещу.
— В тебе столько сил… Словно наш медовый месяц еще и не начинался.
— А мне он только придает сил! — лукаво улыбнулась Ксения, королева Лютении. — Послушай, а вот еще материал! Ты был прозорлив относительно Джоанны и Роберта! И снова это газета, которую мы пропустили… Никакой дисциплины в соблюдении наших главных обязанностей!
— Что такое? Мы плохо выполняем наши супружеские обязанности? Разве не они — главные? Объявляю протест, ваша честь! Это ложное обвинение и карается по закону. Мы еще вернемся к обсуждению этого вопроса — ближе к вечеру! — Истван выразительно посмотрел на жену. Она ему улыбалась. — Так что там Джоанна?
— Джоанна и Роберт!
— Да-да, разумеется. Пресса уже ухватилась за них? Ну-ка, ну-ка. — Истван поднялся и, потирая руки, обошел стол и взял газету из рук Ксении.
Встав в позу античного воина-победителя, тоном глашатая на главной площади города победившей страны монарх зачитал вслух небольшую заметку:
«Самая яркая человеческая черта — любопытство. А самая яркая семья — королевская. Значит, следует предположить, что самое сильное человеческое любопытство — к королевской семье: кто к кому дружески расположен, кто кого ненавидит, кто что предпочитает в одежде, какие у кого любимые блюда и развлечения? И, вне всякого сомнения, апофеоз любопытства — кто с кем сочетается браком? А дальше — любопытство второго уровня, но силой не уступающее любопытству первого, верхнего уровня: все хотели бы взглянуть на платье невесты-принцессы, которая становится королевой, и как смотрел на нее принц-жених, становясь после венчания королем; кто их поздравил первым, как вели себя друг с другом новоиспеченные свекровь и теща… Но что, если принц или принцесса сочетается браком с любимым, в жилах которого кровь течет недостаточно — или вовсе не — голубая? Надо ли спасать репутацию королевской семьи, если ее постиг мезальянс — в любом его виде — и подается он под изысканным соусом?
Должна ли принцесса (принц) «проявить ответственность и понимание долга перед страной»? Напомним: к примеру, существовавший более века закон Испании, по которому кандидат в короли должен брать в жены непременно особу королевских кровей, был не так давно отменен. Лютения пока отстает от Испании (не только в этом, конечно) по части расширения свободы в заключении брачных союзов.
Но вот вам, о любопытные, первые ласточки: лютенийская принцесса Джоанна намерена сочетаться браком с англичанином, просто лордом. Ее избранник — лорд Роберт Граттон. Место, где совьет семейное гнездышко эта первая ласточка, в стадии обсуждения.
Редакция намерена держать своих читателей в курсе пикантных подробностей. Ведь любопытство — это святое, и мы приложим все силы и позаботимся, чтобы читатель не страдал недостатком ответов на то, что он хотел бы узнать!»
— Смотри-ка, Истван! То, что ты задумал, сбывается! Имя Джоанны уже зазвучало в газетах, а значит — в салонах, на приемах и званых обедах и ужинах! — А что я тебе говорил? И это — надолго. Ее имени не суждено быть покрытым мраком забвения, а газетчики еще долго будут воспламенять ее именем воображение читателей, эта лакомая тема всегда будет для них беспроигрышной!
Завтрак королевской четы завершался. Начинался день, двадцать девятый день их медового месяца. Как Истван и обещал, если не считать верховой поездки к королю Константину, они провели этот месяц в замке — одни, если не считать прислуги. Но прислуга не мешала им своим тактичным присутствием. Только газеты, державшие монарших супругов в курсе того, что происходит в мире, напоминали им, что в этом прекраснейшем из миров они все-таки не одни. — А что важного можно найти сегодня в свежих газетах? — иронически поинтересовался король, голосом выделив слово «свежие». Он прочитывал все газеты чуть позже, удалившись к себе в кабинет, с карандашом в руке. — Мы немного проштрафились, но да простится нам…
— А вот, вот! В свежей газете! — радостно воскликнула вдруг Ксения и даже в ладоши захлопала. — И для меня очень важное! На же, читай скорее!
Истван, заинтригованный, принял из ее рук газетный листок.
— Что, так срочно? Где? О, газета французская!
— Да-да! Французская… Раздел светской хроники. Там, внизу, среди объявлений! Помолвки… свадьбы…
— Ну — так помолвка или же свадьба?
— Свадьба! Вот, читай!
И Истван зачитал вслух то, куда ткнула пальчиком Ксения:
«Десятого июля в церкви Сен-Жан-де-Мальт Экс-ан-Прованса состоялась свадьба мосье Беретона и мадам Беретон. До свадьбы мадам Беретон носила имя миссис Уинифрид Беркли (она является вдовой мистера Джонатана Беркли, жившего в Литтл Кумб, герцогство Корнуолл — здесь же продолжала жить миссис Беркли, оставшись вдовой). Мосье Беретон возделывает виноградники и занят производством вина. Виконт Беретон с супругой обосновались в деревне Руссе, департамент Буш-дю-Рон».
— Видишь, браком сочетаются виконт Беретон и моя миссис Беркли! — запрыгала по комнате Ксения, королева Лютении. Истван с любовью следил за нею глазами. Что еще выкинет его супруга? Такая способна на многое, он в этом уже убедился. — Это она! И мы еще успеем послать им подарок в приличные для того сроки! А знаешь, Экс-ан-Прованс — это город художника-импрессиониста Поля Сезанна, он там родился… А летом там очень жарко, потому что город в низине, значит, скапливается теплый воздух… Я бы очень хотела там побывать, это очень старый город… Истван, нет, я не то говорю! Это я от волнения… — Ксения остановилась и серьезно посмотрела на мужа. — Я очень рада, что испытываю радость за миссис Беркли, что не злюсь на нее — ни вот столечко! — и спасибо ей за все, чему она меня научила. Я на нее обижалась — но потом поняла, что школа, которую я была вынуждена пройти, живя у нее, это школа, где вырабатывается характер. Тогда, когда все вокруг тебя любят, ты не получаешь представления о себе самом. Так и живешь с мыслью, что ты лучше всех и с тобой должны происходить только приятные вещи, а удача, как утренняя чашка чаю, должна стоять перед тобой на столе независимо от погоды. Ксения слегка задохнулась от такой взволнованной речи и остановилась.
Истван молча смотрел на нее. Как же она за эти дни повзрослела!
— Как и всегда, я склоняю голову перед мудростью моей несравненной возлюбленной, моей любимой жены, — церемонно произнес он, но Ксения поняла, что он не шутит, и зарделась.
