прощается, Эм.
— Это ей решать.
Мой взгляд не отрывается от Насти. Отец продолжает что-то ей говорить, и она вдруг начинает плакать.
Самое мучительное, что я в этом виноват.
И ведь когда я старался держаться от неё подальше, то делал это именно потому, что не хотел причинять ей боли. Но боль, о которой шла речь, была совсем другой. А та, которая в итоге её коснулась, гораздо сильнее. И эта огромная боль дала мне понять, что я не хочу даже царапину на её душе оставлять.
А кто теперь меня к этой душе подпустит?
И стоит ли?
Эпилог
Асти
Две недели спустя
"Сегодня лучший день, чтобы начать что-то новое! Так почему бы не сделать это вместе с нами? Поднимитесь с постели, натяните леггинсы и возьмите коврик. С этого дня начинается ваш новый пу…"
Я выключаю телевизор, который крутит повтор утренней йоги.
Не скажу, что я поклонник всяких медитаций, но мой психолог порекомендовал не бояться включаться в различные виды деятельности, даже те, которые раньше особого интереса не вызывали.
Вот я и включаюсь.
Спорт. Бассейн. Йога. В общем, всё, что помогает мне успокоиться и почувствовать себя лучше. После самого страшного дня в моей жизни.
Вздохнув, я сую ноги в тапочки и иду на кухню. Включаю чайник и ставлю пластинку в проигрыватель. Моё недавнее приобретение. Теперь я слушаю музыку только так. Очень успокаивают эти потрескивающие звуки.
Пока чайник греется под песни Мирей Матьё, как обычно проверяю телефон.
Сообщение от Агаты: "Ар засранец. Не взял меня в командировку в Питер. Ну и в жопу пусть идёт, бабуин тупой!"
Я невольно смеюсь, потому что смс от Аги, если прочитать все, скажем, за неделю, то создастся впечатление, что пишет человек с биполяркой. У неё то всё кардинально плохо, то всё кардинально хорошо.
Затем сообщение от Яны: "Ты помнишь, что сегодня выставка, Асти? Я тебя очень жду!"
Я обещала прийти. Яна очень переживает, так как после затяжного творческого кризиса, это её первая выставка.
Хочу её поддержать.
Марс…
От него висит уже больше двадцати сообщений.
Но я пока ни одно не открывала. И каждый раз, как сейчас, я задерживаю палец над чатом с ним, но так и не решаюсь нажать.
Он звонит и пишет каждый день. Приезжает, в надежде, что я к нему выйду.
Я не отвечаю. Не выхожу. Не читаю сообщения.
Я не пытаюсь его наказать. На самом деле, я безумно скучаю. И мне прекрасно понятно, что он не виноват в психопатии Сваровского. Но ведь и я тоже не виновата.
Просто мне было очень страшно и… больно. И я так привыкла, что люди делают мне больно. Привыкла, что я почему-то должна всех понимать и прощать. Почему-то я должна входить в чьё-то положение, учитывать чьё-то прошлое. Но почему я должна?
За довольно небольшой промежуток я уже столько всего пережила. Может, я просто нуждаюсь в передышке. Хочу получить достаточное количество времени на принятие решения.
С шумом вытолкав воздух из лёгких, я наливаю себе чай, после чего начинаю готовиться к выставке.
За последние две недели я ни разу не была на публичном мероприятии. Групповые сессии с психологом не в счёт.
В действительности, мне очень повезло, что ничего мега ужасного случиться не успело. На сессиях я послушала разные истории. И у большинства они гораздо страшнее, чем моя.
Эмпатия и сострадание к другим помогают не зацикливаться на своих негативных чувствах.
На выставку я надеваю чёрное вязаное платье в пол на тонких бретелях. Волосы собираю в низкий пучок. Губы слегка подкрашиваю. Выгляжу элегантно, но при этом просто.
Пережив сильный страх и боль, главное — не зацикливаться на негативных эмоциях, а для этого нужно искать новый положительный опыт. Во всём, в чем только можешь, и делать на нем акцент. Я стараюсь чаще себя хвалить. Смотреть только весёлые фильмы. И дарить себе больше ярких красок в жизни.
По адресу, где проходит выставка, я добираюсь на такси.
Конечно, я не настолько наивная и прекрасно понимаю, что это выставка Яны, а это значит, что там может быть Марс. И скорее всего, он там будет. Мы не виделись две недели.
Я ужасно скучаю.
Что-то под грудью нестерпимо ноет от того, что всё это время я не могла вдохнуть его запах, посмотреть в синие глаза, прикоснуться к колючему подбородку.
И с каждым новым мгновением, с которым боль отпускает меня, я всё больше и больше испытываю потребность увидеть его. Услышать, что он скажет.
Надо же, у меня никогда не было нормальной семьи. Но сейчас, после всего случившегося, я вдруг обрела некую опору. Вроде бы мы с Марсом ещё не семья, но его родные ведут себя так, словно я их близкий человек. Его сестра мне пишет, мама тоже, его папа несколько раз говорил со мной, даже Амилия звонила.
Столько тепла я не получала за целую жизнь от своих родителей.
Наверное, совсем без бед и проблем в жизни не бывает. Важно, как эту ситуацию проходят люди. Они вместе? Они стремятся что-то исправить? Они не обесценивают твою боль?
Вчера мне звонил адвокат и сообщил, что вопрос с самарским имуществом решается прекрасно. Скоро я получу на руки все необходимые документы. Это ведь тоже благодаря Марселю.
Может быть, он не был идеальным человеком в прошлом, что повлекло за собой ситуацию в настоящем, но я надеюсь, что теперь он многое понял. Во всяком случае, я хочу в это верить.
Выхожу из машины, расплатившись с таксистом, и поправляю платье.
Ветер чуть касается волос. Я шагаю к лестнице и первое, что вижу на открытой терассе, огромную фотографию, на которой изображены мы с Марсом. В тот день, в доме у его родителей. Дождь и наши взгляды друг на друга.
Моё сердце пропускает удар.
Я останавливаюсь.
— Господи… боже…
И вот я словно его вижу. Так долго с ним не говорила. Так долго не обнимала.
Мне хочется подойти к этой фотографии и коснуться её пальцами. Почувствовать, будто я прикасаюсь к нему.
— Привет, Насть.
Я ожидала.
Я знала.
Я понимала, что он будет здесь.
Но когда до боли родной голос раздаётся за спиной, меня прошивает как от разряда тока. Я машинально опускаю веки, вдыхаю запах духов, который до меня доносит ветер.
А затем медленно поворачиваюсь.
Он выглядит уставшим. И худым. И всё же самым красивым мужчиной на планете.
— Привет, —
