Зуен потрогала мышцы на спине Шора. – Пленники болтали о том, что кто-то из нашего племени охотился в эль-Туне. Это был ты? Кто ты? Подручный отрицателей? Или такой же потомок Южной империи, как и мы?
«Не смотреть на неё, не смотреть». – Шор уставился в одну точку. Он ожидал, что Зуен ещё что-нибудь расскажет. Но она убрала кнут и подтолкнула Шора к выходу.
Лика каждый вечер ждала возвращения Шора. Он велел вести себя тихо, не привлекать внимания и наблюдать как за айнэ, так и за другими пленниками. Люди страдали от нехватки воды из источника и в любой момент могли устроить бунт. Шор был рассудительным, хотя за его планами скрывалась настоящая паника. Лика чувствовала её, даже когда они с Шором спали. Сквозь сон парень постоянно проверял, на месте ли Лика, и тут же просыпался, если не доставал до неё рукой.
А Лика почти не спала. Было страшно закрывать глаза. Шорохи, шаги, стоны, хруст костей и стальной лязг выдёргивали её из сна. Когда какой-нибудь пленник в их клетке шевелился, Лика замирала от страха. Она не различала их лиц, люди не говорили с ней. Им было не до того: многие прожили в эль-Туне десятки лет. Пленники страдали от жажды, а от воды их рвало. В клетках стоял невыносимый запах пота, нечистот и крови. Вонь доводила до изнеможения, а ожидание сводило с ума. Когда у людей сдавали нервы, они начинали безудержно смеяться или выть до потери голоса. А то и кидались на других. И тогда айнэ душили взбесившихся. Поскольку кровь безумцев дикари не пили, видимо, им было важно её не пролить. Что они делали с телами, Лика не знала. Когда кого-то убивали, она будто бы глохла и слепла, проваливалась в безопасное место в душе и выходила, когда всё стихало. Но когда из клетки забирали покалеченного, Лика не могла оторвать взгляд.
Сегодня утром забрали женщину. Она была худой и очень бледной. Накануне её обрили наголо, отчего голубые глаза стали особенно большими и яркими. Женщина слегка улыбалась. Она была похожа на израненное насекомое, которому злые дети оторвали лапки. Она не шевелилась, не плакала, а только смотрела на Лику. Женщина продолжала улыбаться, даже когда её выволокли из клетки и унесли.
– Лика?
Лика очнулась и увидела Шора. С него стекали пот и грязь, руки были исцарапаны камнями. Но он вернулся сюда живым. Лика порывисто обняла друга. Каждое воссоединение было похоже на чудо.
– Они забрали ту женщину, – едва слышно проговорила Лика. – Она улыбалась.
Шор глянул в пустую клетку и сказал:
– Наверно, ей хотелось всё это прекратить.
Он отпустил Лику и сел рядом.
– Ты придумал, как нам отсюда выбраться? – Лика спросила на расколотом наречии, чтобы их случайно не подслушали.
– Пока нет, – неохотно признался Шор. – Их слишком много. А другие пленники поднимут шум, стоит сделать шаг из клетки. На работу тебя не возьмут из-за руки. Но сегодня кое-что произошло: Зуен поговорила со мной. Заметила, что я понимаю их язык. Она сказала, что они потомки имперцев.
– Разве те были дикарями?
Лика помнила рассказы о том, что Южная империя была древнее и богаче, чем ветви принцев сейчас. Не верилось, что эти людоеды могли быть потомками такой великой нации.
– Вряд ли они помнят, кем были их предки. Когда тёмный дар уничтожил их дом, то в живых остались единицы. Много ли надо, чтобы люди одичали. Помнишь, я говорил тебе о человеке, который научил меня трюку с кровью? Я думаю, он был из этого племени или другого. В любом случае Зуен думает, что я тоже могу быть айнэ.
– Думаешь, она теперь с тебя глаз не спустит?
Шор кивнул.
Лика поджала колени к подбородку. Ещё не решив, как выбраться из лагеря, они с Шором уже детально обговорили, что делать после. В первую очередь нужно было уйти достаточно далеко, чтобы айнэ не сумели нагнать беглецов. Для этого им предстояло не только взять горбача, но и отвязать остальных животных. Также требовалось украсть взрывчатку, чтобы добывать воду. Шор надеялся, что сможет припрятать пару брусков.
Но всё это не имело смысла, пока Лика находилась в клетке.
– Шор… Если не получится…
– Получится!
– Если. Не получится. Если меня запрут там… В той клетке…
Она пыталась сказать, что не хотела бы оказаться на месте той женщины, не хотела быть разорванным на части насекомым. Но Лика не смогла договорить: у неё сжалось горло. Словно, если бы она произнесла вслух то, о чём подумала, это непременно бы произошло.
Шор взял её за руку и что-то пересыпал в ладонь.
– У́ меня есть план на любой исход. Спрячь.
Лика незаметно переложила твёрдые катышки в карман с ключом, и вдруг глаза у неё защипало.
– Морщеглаз?
Шор отвернулся.
– Всю горсть. Разом. Если по одной, то можешь заснуть раньше… Я много нарвал, – Шор машинально тронул карман штанов и тут же отдёрнул руку. – Но мы выберемся отсюда.
«Да, это тоже бегство», – подумала Лика.
– Спасибо.
Шор ожидал, что Лика будет плакать и от страха поддастся панике. Но мелкая держалась.
«Я много чего пережила».
«Проклятье. Что может быть страшнее эль-Туна и перспективы быть съеденной по частям?!»
Шор вставил в щель тупой колышек и ударил камнем, отколов большой кусок. «Нужно сломать замок. Или взломать. Раздвинуть прутья? Лика худенькая, может получиться. Нужен переполох. Кинуть взрывчатку в костёр? Подсыпать морщеглаз айнэ в еду? Нет, нет, нет!»
Осколки сыпались под ноги. Шор сбивал пальцы, но продолжал работать. Другие пленники едва волочили ноги, и их подгоняли хлыстом. Вряд ли с кем-то из них получится сговориться. Да и Шор не доверил бы ни свою жизнь, ни уж тем более жизнь Лики этим людям.
«Проклятые небеса! Как незаметно передвигаться по лагерю, а? Как вытащить одного человека из клетки, где сидят ещё пленники? А если её заберут, когда я буду оставаться под замком?»
Колышек утонул в камне и застрял. Выругавшись, Шор принялся раскачивать деревяшку.
«Зараза, вошёл как влитой!»
А ведь пленников, которых собирались съесть, держали отдельно: по двое, а то и вовсе по одному. И после того зверства, что с ними творили айнэ, жертв не волновал остальной мир. Их клетки стояли дальше, ночью вообще нельзя было разглядеть, что происходило внутри. Если Лику переведут туда, то у него будет шанс, чтобы вызволить её и сделать всё остальное. Но если он не успеет, то утром…
Шор выдернул колышек, и целый пласт породы обрушился мелким крошевом.
