Мною лично посаженный. Ароматный, что летнее поле.
Я на автомате взял протянутую папиросу, спички. Закурил, глубоко втянув дым. Вкус, запах, и правда были непередаваемые. С одной стороны гораздо крепче привычных современных сигарет, а с другой – без противного привкуса табака, будто веник сожгли где-то рядом.
– Я ж тебя как увидел, издалека поначалу за него принял. Только как заговорил, понял, нет, не отец Алексей. А мы и не знали, что у него семья есть. Думали, нет совсем родных.
– Иван, Вас Лиза зовёт. – На пороге появилась Александра. Она была немного взволнована. – Только обмыли, а он очнулся. Даже странно. У Вашего доктора волшебные руки, честное слово. От бога, наверное.
– Угу. От бога, конечно. – Я с иронией подумал о том, что вот уж совсем данное сравнение не уместно. Если от кого-то все это есть, то к богу точно не имеет отношения.
Поднялся и пошел в дом. Видимо, Лизонька ухитрилась немного привести священника в себя.
Я нашел их все в той же комнате. Алексей лежал в кровати, только теперь гораздо более опрятный и чистый, хотя по-прежнему имел плачевный вид. Да уж. Лицо ему точно попортили, как сказал старик, прилично. На мужчине была старая, но свежая рубаха и штаны, гораздо длиннее положенного. Наверное, Александра дала вещи мужа, а тот значительно выше ростом. Рядом валялось лоскутное одеяло.
– Иван… – Заметив меня, он попытался улыбнуться, но вышло не очень. Говорил тихо, хрипло, чуть «западая» на некоторые буквы. Скорее всего зубов он имеет теперь гораздо меньше.
– Побеседуйте, я подышу воздухом. – Лиза, стоявшая на момент моего появления рядом с кроватью, приблизилась, провела мимоходом пальцами по моей руке, а потом направилась к выходу.
Я стоял, глядя не человека, который столь внезапно появился в моей жизни, и вообще не представлял, как себя вести. Просто сказать «привет»? Ну, мы не на вечеринке познакомились.
– Иди ближе. Посмотрю хоть на тебя. Был уверен, конечно, что ты жив, но и не надеялся на встречу. Выяснял, как сложилась твоя судьба. Когда узнал про детский дом, другую фамилию и специальную школу, не стал проявляться. Для тебя это было бы опасно. Но видишь, как сложилось. Ты нашел меня.
Не стал разочаровывать человека и сообщать ему о том, что если кого и благодарить за столь удивительное стечение обстоятельств, то, как ни странно, бабку-демона. Просто во взгляде Алексея была такое огромное счастье, у меня не хватило совести это счастье разрушить. Он искренне верил, будто Иваныч пришел за ним сознательно.
Я подошёл ближе и осторожно присел на краешек кровати.
– Ты… извини за этот вопрос. Может, он покажется тебе странным, но… мы родственники?
– Не извиняйся. Конечно, не знаешь. Маленький был совсем. Братья мы. Только я, естественно, старше. На десять лет. Тебя в 1927 забрали. Что там было то? Пятый год всего. Не помнишь ничего, да?
Я молча покачал головой. Вопрос этот задать нужно не мне, а деду. Сам бы с ним очень хотел потолковать.
– Ясно… Ну, ничего страшного. Раз так сложилось, расскажу все. Ты сейчас же Симонов. Верно? Симонов Иван Иванович. Я узнавал. Своей настоящей фамилии не знаешь? Да что глупости спрашиваю. Конечно, не знаешь. Давай так тогда… Уж про царскую семью то ты точно помнишь.
– Эм… Что именно? – Наша беседа очень напоминала путешествие по минному полю. Можно сослаться на плохую память, тяжёлое детство и даже природную глупость, но очень большое количество исторических фактов имеется, которые Иваныч должен знать в силу того, что является их современником. Не в глуши так-то жил. Да и служит, опять же, на Лубянке. А факт присутствия в его биографии этой специальной школы для разведчиков, однозначно подтверждает, с головой, памятью и разумом, у него все отлично. Проблема в том, что лично я, Иван Сергеевич Симонов, поклонником истории никогда не являлся и не знаю вообще ни черта. Кроме каких-то общеизвестных фактов о войне, например. Спасибо кинематографу.
– Об их гибели.
– Аа-а-а-а, – Выдохнул с облегчением. Это мы в курсе.
– Да. До сих пор не известно, где они и как это было. Но Романовых убили, факт известный теперь уже. Среди людей, остававшихся с ними в Екатеринбурге, находился лейб – медик Евгений Сергеевич Боткин. Удивительный человек. Прошел Русско-японскую войну. Заведовал медицинской частью Российского общества Красного Креста. Был очень верующим. Знаешь… читал его письма с фронта. Да, имелась возможность. До этого тоже дойдем. Он писал, что потери и поражения армии – это результат отсутствия у людей духовности, чувства долга. Говорил, что не мог бы пережить войну, сидя в Петербурге, так нужно было ему ощущать причастность к беде России. Он не боялся за себя, был уверен, что его не убьют, если Бог того не пожелает. И, находясь на фронте, оставался верен своим принципам – помогать не только телам пациентов, но и душам. Даже раненных японцев лечил. Хотя ему это сначала было ужасно неприятно. Помогать врагу. Но все равно выполнял службу на совесть.
Он вернулся домой с шестью боевыми орденами, и в свете много говорили о его храбрости. Спустя два года умер действовавший лейб-медик царской семьи, доктор Гирш. И когда императрицу спросили, кого она хочет видеть на этом посту, Александра Федоровна ответила, Боткина. Так он занял свою должность. В 1910 Евгений Сергеевич развелся со своей супругой. Не буду на ней задерживаться. Она жива-здорова. Вместе с детьми от официально признанного брака, находятся за границей. Речь не о них. В жизни Евгения Сергеевича присутствовала женщина, которую он любил больше всего и ради которой разрушил отношения с супругой. Фрейлина Александры Федоровны – княжна Елена Александровна Ливен. Это и правда особая женщина. Была. Заведовала Смольным. Много сделано лично ею на благо отечества, но опять же, не это главное. Они так и не смогли сочетаться браком по множеству причин. Однако, у них был сын. Фамилию ему Евгений Сергеевич дал свою. Боткин Иван Евгеньевич. Мы к нему ещё вернёмся. Сейчас пока снова продолжу о лейб-медике царской семьи.
Евгений Сергеевич Боткин после Великой Октябрьской революции отправился в ссылку вместе с Романовыми. Даже там он проявил себя, как человек деятельный и небезразличных к происходящему. Поразительно, честное слово. Настоящий пример для подражания. Взял, к примеру, на себя роль посредника: просил пускать к семье царя священника, добился полуторачасовых прогулок, а когда от больного цесаревича Алексея отлучили его наставника Пьера Жильяра, писал в Екатеринбургский исполнительный комитет с просьбой его вернуть, играл с Александрой Федоровной в домино и карты, читал
