с каждой секундой всё больше, всё плотнее. А затем внутри что-то дрогнуло.
— Феникс, — я всё ещё не открывал глаз и, основываясь на одних чувствах, поднял руку и коснулся гладкой и чуть покалывающей поверхности. Я отдавал ему свою Веру. Я даровал ему шанс воплотиться. Живое воплощение магии в моей истории.
И я ощутил, как энергетические стенки яйца разлетелись, и с пронизывающим естество клёкотом-громом что-то рвануло вниз. Я открыл глаза и бросился к окну. Лишь в последний момент я успел увидеть распахнутые крылья, оперение которых покрывала дымка пламени, а направленные на Бога когти блестели овеществлённым морозом. А затем с мощью непоколебимой земли Феникс ударил в Бога.
И Бог покачнулся. Не больше. Но это больше, нежели добились остальные.
Напалков одним взмахом отшвырнул Феникса и тот влетел в здание, пробив его и затихнув где-то в глубине. А в меня полетела молния — выходка не понравилась молодому Богу. Но я даже и не подумал уворачиваться и принял удар молнии на себя. Сказать, что меня тряхнуло, значит ничего не сказать. Волосы встали дыбом в самых непроизносимых местах, от одежды повалил дым, а я покачнулся и ухватился за обломок стены. И это Бог лишь попытался небрежно отмахнуться от меня крохами новых сил. Но я всё же устоял.
Я встретился взглядом с пылающими первозданной плазмой глазами Напалкова. И улыбнулся.
— Мужик, для воплощения бога ты неимоверно тупишь, — возмутился я, нарочито отряхиваясь. — Я неуязвим для воплощений Веры. Любых. Даже божественных.
— Ненадолго. Я уже сильнее тебя! И скоро я познаю все грани своего могущества.
— Да. Да. Конечно… как скажешь, — не стал я спорить с очевидным. Тем более после того, как мои коллеги от меня отвернулись, я стал ещё слабее. Но ещё мог возмущаться: — Просто пойми меня правильно, у меня пикантная ситуация. В соседней комнате без сознания лежат две девушки. Одну я в течении восьми лет помогал воскресить из мёртвых. Перебаламутил кучу народу. Создал бога. Вторая ради меня пошла против всего мира. Пожалуй, в противостоянии с Богом у меня шансов выжить больше, чем когда девушки очнутся. Может, они героя будут бить не до смерти? А если я погибну, то не станут же они меня воскрешать, чтобы убить? Надеюсь…
Я натянуто улыбнулся собственным мыслям. Брут бы оценил иронию момента. Ободрённый этой мыслью я продолжил шоу.
— Глупец! Твои желания и стремления ничтожны! Я уничтожу тебя…
— Да что же ты всё заладил про убийство! Я и не драться пришёл, а поболтать. Ну, знаешь, этот классический диалог главного злодея перед поражением. Мы так хорошо отыграли историю, давай её достойно закончим! Соберём все клише!
— Я не злодей. Я воплощение Бога. И я уничтожу тебя!
— Если ты злишься, что я тебя похитил и связал, то извини. Виноват. Но я не со зла, хотел девушке помочь. А драться я не собираюсь. Чуть позже прибудет кто-нибудь из военных Критиков, кто-то по-настоящему сильный и нам придётся попрощаться!
Я шел по грани. С одной стороны, я не знал, как быстро Бог освоит силу и пробьёт мой иммунитет. С другой, мне нужно чтобы он был достаточно сильным, дабы понимать, что я не вру. И мне требовалось поддерживать его интерес.
— Нет никого сильнее Бога!
— Ну-ну, — хмыкнул я. Было холодно, да и удар Бога пожёг на мне одежду, вот почему я спешно завернулся в прожённую штору. — Я за последние пару дней узнал много интересных вещей о том, во что люди действительно верят. И я скажу честно, боги там далеко не в приоритете. Например, можно воспользоваться твоим методом, только с Верой, скрытой в Интернете, с Верой от мертвых творцов, которая скрыта в библиотеках, или с Верой, направленной на деньги. И это только с ходу. Или ты думаешь, за восемь лет ты единственный умник, добившейся силы Бога? Я тебя умоляю! И ведь мир до сих пор живой как-то!
— Смертный. Ты жалок. Я разгадал твой план, — взревел молодой Бог. — Ты хочешь, чтобы я в порыве алчности загадал тебе, как второму воплощению джинна, сделать себя сильнейшим, и ты превратишь меня в джинна. Старый трюк. Он не пройдёт.
Я лишь заржал, выражая отношение к подобному предположению. Если честно, то я не чувствовал в себе сил джинна, ни возможности создавать иллюзии, ни предсказания будущего, ни исполнения желания. Неужели Брут все передал Марии?
При этом я прикидывал дальнейшие планы. Заболтать Бога надолго я не сумею. Отвести к судье из крематория или феромонщику? Нет. У них не хватит сил усмирить Бога. Тогда что? Что может остановить Бога?
Хотя… может сыграть на том, что он Бог? Пусть его победит его же сила и желания. Его Вера.
— Повторюсь, я не хочу мериться силой. Да, и хитростью тоже. У меня к тебе вопрос, молодой Бог, — я в подтверждение своих слов о миролюбии сел на один из обломков. — Ты уже достаточно силён, чтобы заглянуть за границы нашего мира?
— Я всеведущ! В данный момент я познаю все тайны мироздания. Все тайное и скрытое! — гордо засиял Напалков, от чего мне даже пришлось прикрыть глаза.
— Отлично! Просто интересно, какая из религий всё же права? Или ты был прав, как адепт «Последней книги»? Ты видишь связывающие нас нити истории? Видишь сквозь значки букв, слов и предложений тех уважаемых читателей, которые наблюдают за нами? Ты видишь наших властителей, оживляющих нас своей Верой?
Вот тут Бог завис. И мне в очередной раз стало не по себе, ибо я увидел, как взгляд Бога устремляется в такие дали, какие я даже не мог вообразить. Да и не хотел, если честно.
То, во что мы Верим, даёт нам не только силу вставать изо дня в день, но и слабость. И глядя на Бога, я теперь точно знаю, моя Вера жива! И знаю, во что я Верю и ради чего живу: ради моментов, когда чувствую, что самый обычный человек способен на невозможное и не при помощи Веры, а своими собственными силами. Человек может всё.
А затем Напалков начал вещать:
— Я их вижу, — голос бога дрожал. Но я не мог понять, от чего? А он говорил: — Я вижу тех, кто наблюдает за нашим миром. Тех, кто прямо сейчас смотрит на нас с усмешкой, с равнодушием, с брезгливостью, с интересом, с… все они разные. И все наблюдают за нами со снисхождением. Для них мы лишь игрушки, предназначенные для развлечения, максимум поучения. Мы лишь миг в их воспоминаниях и жизнях.
— Даже Боги вроде тебя? — почти с искренним интересом уточнил я.
— Они ждут, каким образом ты сумеешь меня перехитрить и победить, — почти выплюнул слова настоятель. — Для них моя сила ничего не значит. Мы по ту сторону строк. Мы заперты среди решётки слов. Каждая буква — первооснова нашей жизни.
Над краем крыши, за спиной Бога, показалось небольшое птичье тело. Перья были встопорщены и с нескольких мест на теле капала кровь, но Феникс всё так же сиял оттенками стихий. И он готовился атаковать вновь.
— Ни к чему, — я лишь покачал головой и поманил птицу к себе. И чем ближе она подлетала, тем слабее становилась магическая аура феникса. Мне на плечо приземлился уже просто белый ворон. И вновь перевёл внимание на бога: — И у меня есть шанс тебя победить? Полагаю, уважаемые читатели за меня, моё им почтение?
— НЕТ! — взревел человек внутри Бога. — Я не дам это сделать! Я уйду из этого мира! Во мне Вера Бога, и я сумею вырваться… Я сумею сам стать творцом!
И Бог стал таять. Просто и банально таять. Не успела моя челюсть упасть на пол, как фигура стала полупрозрачной. А после и вовсе исчезла. Я бережно погладил по голове ворона, устроившегося у меня на плече, пробормотав:
— Шеф будет орать.
Эпилог
Я вновь облажался. Шеф не орал.
Спустя пару часов, когда команда спасателей сумела пробиться к нам сквозь все завалы, с ними прибыл отряд Редакторов, которых возглавлял Шеф, а за ним верным псом следовал Шурупов. И если Шурупов пытался что-то говорить, то Шеф только грустно посмотрел, покачал головой и ушёл. И это оказалось страшнее любого крика, мата, ора и попыток меня убить.
Так как мы не сопротивлялись… вернее, я не сопротивлялся: Максим Козлов, Алексей и Чунаев были связаны, а девушки до сих пор спали. Меня весьма вежливо заковали в наручники и усадили в автозак. В одиночестве, если не считать пару спецназовцев-охранников.
Однако увозить куда-либо не спешили. Даже двери не закрыли, и скоро ко мне вновь наведался Шурупов, который снял первый допрос. Я рассказал всё максимально честно со всеми подробностями, какие успел
