Никто не узнает, что я жив и что я вернулся. – И он покосился на меня.
– Я не скажу, – на всякий случай заверила я.
– Да-да…
– Расслабьтесь, мы все равно не выйдем отсюда! Без кода эта дрянь не открывается!
Он снова уставился на меня с недоверием, затем пошел на лестницу и убедился сам.
– Сеть тут не ловит… Нужно звонить в скорую… Как же теперь… – доносилось бормотание с лестницы.
– Вы же опытный решала! Сделайте что-нибудь!
Но он, похоже, не слышал. Слава богу, ведь это был сарказм, и еще вопрос, как отец маньяка, который сам не так далеко ушел в этических вопросах, отнесся бы к моим словам.
Вернувшись в холл, он снова устроился на диване напротив. Видимо, ему не терпелось рассказать свою историю хоть кому-то. А в этом запертом помещении находилась, к его и своему несчастью, только я.
– Я не был уверен, что выживу. Но я опытный полярник. С собой был дополнительный бензин, брезент, куча теплой одежды. Запасные компасы. Я причалил. Потом добирался автостопом. Ехать пришлось очень долго.
– В Литву? Автостопом? – не догоняла я.
– Конечно, нет. Была у меня подруга. Проверенная женщина. Чуткая, добрая. Я отсиживался у нее около полугода, пока знакомые готовили для меня новые документы. Я скопил некоторую сумму, она мне тоже помогала. Встречалась со знакомыми. Меня тогда искали, я боялся носа высунуть. Жил на ее даче, в старом деревенском полуразрушенном доме. Всю зиму пришлось перекантовать там, домик-то летний. Хорошо, что печка была. Она привозила продукты, деньги, потом и документы. И я свалил за границу. Домой я не мог податься. Для всех я должен был умереть.
– А ваша подруга, она… хм… как бы помягче… А ей по фигу, что вы грохнули всех своих коллег, спасая сына-маньяка?
Он со злостью посмотрел на меня.
– Нет, она не знала. Я же говорю, добрая женщина была. Милая и доверчивая. Я ее по-своему любил. Она меня, мне кажется, нет. Она из категории альтруистов, которые помогают просто из чувства долга. Стоило сказать: «Мне никто кроме тебя не поможет!» - и дело в шляпе. Но это и не важно. Я сказал, что генератор накрылся и я плыл к берегу искать помощи, но заблудился. У нас была одна лодка. А они побоялись умереть без света и в холоде и покончили с собой. Но я якобы никогда не докажу, что ни при чем.
– Что за глупость. Генераторы были в норме. Она же узнала потом?
– Нет, эту историю стремились замять, правительство все для этого делало. Такие деньги из бюджета потрачены, и все накрылось.
– Знаю, Дима рассказывал. Они потом открыли такую же станцию на острове Самойловском.
– Да. Но женщина была довольно умна, поэтому я для нее придумал дополнительную историю. У меня при себе всегда куча разных трав. Некоторые вызывают галлюцинации, и в малых дозах их используют как наркотик. Я убедил ее, что травы эти сушеные пропали у меня. Папин сына своего стал возить по ТДС. Молодо-зелено. Мог всем подмешать. У меня тогда было несварение, я не ел со всеми. Поэтому под кайфом кто-то мог починить генератор, но дальше они уже не соображали, что делали. А меня уже не было. Но для приехавших спасателей выходило, что причин убивать себя нет. И она купилась на эту байку. Она меня знала давно и не могла поверить, что я как-то замешан в массовом психозе, что они там учинили, когда я уплыл.
– Если это «массовый психоз», то вы могли и не покидать страну.
– Видишь ли, в таких ситуациях ты всегда боишься, что найдется какой-то умник, еще круче и опытнее тебя, и раскроет весь твой план, найдет следы, которые вроде бы не должны оставаться. Это в книгах ты пишешь так, как тебе надо, а в жизни бывает всякое, она непредсказуема. На днях моя книга выходила про растения, там много про ядовитые виды и симптомы отравления. И даже информация о том, что через сутки яд определить практически невозможно.
– Неловко вышло.
– Да. Только на особом оборудовании при особых условиях. Через двое суток шансов еще меньше. Но я не знал, как быстро они доберутся до тел. Я не знал, оставят ли они себе в лабораториях образцы органов до захоронения. Я не знал, повысится ли компетентность наших органов следствия и как далеко уйдут технологии. Слишком много «если». И мне пришлось уехать. А теперь возвратиться кажется безопасным.
И тут Данила пошевелился. Только не это… Мы ведь почти уже подружились со стариком. Может, он помог бы мне подобрать комбинацию? В первый же раз помог, хоть и не знал об этом.
Дроздов тут же подбежал к нему.
– Сынок…
– М-м… Больно…
– Потерпи, сын… Какой код? Мы не можем выйти.
Голова Даниила была повернута набок, и, открыв глаза, он увидел меня на диване. Эх, как неудачно…
– Она… все… знает… – медленно, но, к сожалению, четко произнес он, вместо того чтобы назвать четыре дурацкие цифры! Я бы успела, услышав код, убежать!
– Что знает? О чем ты?
– О телах… В подвале… Я… искал тебя… Но они… не смогли… отгадать… загадку… Они плохо себя вели, папа! – Слеза скатилась по лицу Даниила. – Мне пришлось… А она… Знает… Я не хочу… в тюрьму…
– Понял тебя, сын.
Дроздов распрямился и посмотрел на меня. По его глазам я все поняла. Это будет не первый раз, когда он убьет того, кто знает их тайну.
27
Дроздов полез в напоясную сумку и достал какую-то ампулу. До меня быстро дошло, что это какой-то хитрый яд. Пожилой полярник умеет их создавать. Ему надо не скрываться от правительства, а работать на него. Там очень ценятся такие люди. Особенно когда нужно устранить очередного либерала-мятежника. Он, однако, выбрал себе иную миссию: защищать своего маньяка-сына от простых граждан. Когда найдут мой труп в запертом бункере, там не что от яда следов не останется, там от моего тела следов не останется. На мумификацию не стоит и надеяться: бункер отлично проветривается
