мельчайшая снежная пыль, казалось, в мире не осталось ничего, кроме этого белого марева, но пути назад не было, и я полетел вперед, зная, что в зоне видимости за мной последовал Войц. Даже мое острое зрение слабо пробивалось сквозь пелену, но на выбранной нами высоте не должно было быть препятствий. Дальше будет сложнее, но пока — можно ускориться.
На закате следующего дня мы пролетали над горной грядой, и в белой пустоте раздались крики. Мы зависли неподвижно, стараясь уловить, откуда доносились звуки. Некоторое время тишина стояла нерушимая, но, стоило мне только отлететь на пару метров, как слева снова послышался шум, и я явно уловил рев дракона.
Интуиция сработала быстрее, чем память, и я помчался на звуки битвы. Войц не отставал, либо доверившись мне, либо узнав клич Всеслава. Вряд ли, конечно, он не так много времени с ним провел, как я.
Боковым зрением заметил тень. То был дракон, и он камнем падал вниз. Изо всех сил я помчался наперехват, боясь, что это брат, и что будет с его телом, если он рухнет на острую горную вершину. Кузен тоже это заметил, и мы развили такую скорость, что сами рисковали во что-то врезаться, или на что-то напороться. Но мы не успевали, катастрофически не успевали: тело исчезло в белом мраке, и мы лишь продолжали спешить, ориентируясь по его траектории.
Глухой звук подсказал, что падавший достиг поверхности, и мы резко затормозили, трансформируясь в человекоподобных. Вовремя, ибо драконьи тела просто размазало бы о землю. Оглянувшись, мы заметили силуэт, но, разглядев его поближе, убедились, что это не Всеслав. Только я вздохнул с облегчением, как тут же раздались новые крики, и сквозь белую пелену мы даже не увидели, а угадали поле битвы. Это был горный перевал, красный от крови, с перепаханным снегом, на котором продолжали бороться небольшие фигуры.
Я приказал Войцеху немедленно лететь за помощью.
— Ты с ума сошел? Я нужен вам здесь!
— Не теряй время, лети немедленно!
— Нет!
— Пррриказ! — рыкнул так, что он не посмел ослушаться.
Только тогда я кинулся в гущу сражения, но такой тяжелой битвы у меня никогда раньше не было: белая мгла искажала реальность, то скрывая абсолютно все, то показывая дерущихся, но я не мог определить, далеко они, или близко. Впереди все было белым и настолько непроглядным, что я не увидел тело, споткнулся о него, и упал, чего со мной давно не происходило. Быстро сгруппировавшись, поднялся на ноги, пригнулся, и перевернул тело.
Это была Адамина, одна из археологов крола. Еще недавно я выведывал у нее информацию о планах Ольгерда, а теперь она лежала на снегу с выбитым глазом и раскуроченной грудной клеткой. Не давая шоку и ярости власти над самообладанием, огляделся, и заметил уничтоженные походные шатры, баулы с оборудованием, искалеченные трупы. Вся экспедиция погибла, их убили, но кто посмел поднять руку на неприкосновенных археологов Казимирова?!
Уловив колебание, я выставил щит, призывая боевую плеть.
Как бы я ни старался держать эмоции в узде, пораженно отступил, увидев перед собой морскую тварь. Эта мерзость раскрыла пасть, издавая ввинчивающийся вопль, и бросилась на меня, орудуя не только длинными когтями, но и странным оружием из заостренной рыбьей кости. Мне пришлось изрядно покружиться в танце с этой тварью, прежде чем ее голова упала на снег.
Итак, я был прав с самого начала: они разумные, не просто безмозглые жестокие создания, но племя, которое владеет собственным языком, умеет планировать и координировать действия. Если бы меня послушали раньше, и начали их изучать, а не просто бороться с ними!
Призыв твари подействовал, и ко мне стеклось все больше противников. Я пробивался через них, пытаясь найти брата, и обнаружил его посередине разрушенного лагеря археологов. Он сражался с двумя своими ближайшими помощниками, остальные же драконы были мертвы. Оглянувшись, он заметил меня, кивнул, и я приложил все возможные усилия, чтобы добраться к нему.
— Что ты здесь делаешь? — крикнул он, когда мы поравнялись.
Мне пришлось отбиваться от двоих, поэтому я не сразу ответил.
— Мы узнали, что тебе грозит опасность.
— Где отец?
— В пути.
— Зря ты прилетел. Наш род не должен прерваться.
Возразить не было возможности, потому что твари усилили атаку, и один из драконов оказался окружен. В белой мгле мы не рассмотрели, где он, но, когда раздались ужасные крики, мы поняли, что остались втроем.
Даже бойня в Сколлкаструме много лет назад не показалась мне такой безнадежной, как эта битва: мы не видели врагов, а они выскакивали из белой завесы, целясь в нас когтями, способными пробить нашу кожу, и опасным оружием, которое казалось нелепым только до того, как меня им зацепили. Новый вопль заставил меня вздрогнуть, но это был не брат, а его воин.
— Ярогнев!
— Я здесь!
— Где Филип?
— Мертв.
— Дритт! — выругался Всеслав, добавив еще столько слов, что я невольно рассмеялся.
— Не отвлекайся, — добавил он хмуро.
— Войц полетел в Сколлкаструм за помощью.
В его глазах мелькнул азарт.
— Тогда еще не все потеряно! Надо продержаться!
Стоило ему это сказать, как одна из морских тварей бросилась на него, но, напоровшись на оружие по самую рукоять, сумела напоследок ранить брата. Он пошатнулся, и враги мигом усилили натиск.
— Беги, — прохрипел он, падая на землю, но я сумел отбросить нескольких тварей, и стал стеной между ним и смертью.
Вот и настал тот момент, та точка невозврата, которой я всегда боялся: моих сил не хватало на победу, жизнь Всеслава утекала с каждой секундой, а помощь еще долго не прибудет, ибо Войцех еще до замка не долетел, а когда подкрепление достигнет перевала — от нас останутся только красные пятна.
Единственный шанс спастись — сделать то, чего я не должен был делать ни при каком условии. Всегда думал, что скорее умру, чем воспользуюсь этой силой, но дело касалось не столько меня, сколько Всеслава. Он не любил меня, презирал, и не простит того, что узнает, но моральный выбор — он всегда встает перед нами в критический момент, и не дает легкого ответа. Позволить брату умереть, либо же спасти, погубив себя — вот между чем я должен выбрать. А время заканчивалось, мои возможности Морского Шторма почти исчерпались.
Всеслав — единственный защитник севера, его надежда и будущее. Принимая решение, я отказался от себя, от своих грез, казавшихся в столице такими реальными, от Элиф, от сестры, от всех, кто был мне дорог, вверяя их самим себе, и тем, кто их любит, и встанет
