Тот не ответил. Снаружи слышались приближавшиеся мужские голоса, лай собак. В голове у Скотта вихрем летели смутные тревожные мысли, и, услышав финальный взрыв смеха в крыле, он внезапно все ясно увидел. Увидел, что Оуэн выпустил сына и взялся за нож.
— Хватит, — сказал он. — Пошли.
— Она тоже попала в ловушку, как мы. — Оуэн все смотрел на люк. — Она не виновата.
— Знаю, — сказал Скотт. — Но…
— Возьми Генри. Уходите отсюда.
Скотт не успел ответить, как брат нырнул в люк.
Глава 57
Оуэн чувствовал острую боль, пронзавшую его со всех сторон, — воздуха нет.
Он скользил вниз внутри шероховатой металлической трубы не намного больше его тела, увлекаемый силой тяжести и сверканием льда. Неровная поверхность срывала с него одежду и кожу, остатки еще не слетевшего заплесневелого мусора и царапала кости. Вдруг труба кончилась. Захваченный с собой нож исчез. Он медленно развернулся в удушающей черноте и очутился в сером безвоздушном пространстве.
Под водой.
В пруду.
Запрокинул голову — лицо начинало неметь, вода обожгла глаза. Полупрозрачный слой льда образовал потолок его мира. В глухом сером свете он увидел мелькающие над ним смутные тени — бесшумно пробегавшие ноги, длинные туловища собак, слышал слабые, тающие голоса.
В щиколотку вцепились пальцы.
Он глянул вниз. На него смотрела Колетта с плавающими вокруг лица волосами. Он согнул ногу, таща ее вверх. Она качнула головой, пуская пузыри изо рта и носа.
Времени не осталось. Он схватил ее за руку, толкнулся к ледяной корке, ударил плечом. Все равно что биться в бетонную стену. Ударил еще раз. Адреналин вскипел в организме, не принося ничего хорошего. Оуэн перевернулся вниз головой, ударил ногами и лишь глубже ушел в воду. Нет точки опоры. Колетта смотрела на него, качая головой, открывая и закрывая рот, пуская пузыри, уже слабее.
Она не виновата.
Он подплыл под лед, ударил головой изо всех оставшихся сил. Что-то треснуло — лед, кость или то и другое. Откололся кусок блеклого неба, упал на него. Слава богу. Все слилось в бледно-серые оттенки, а когда взгляд опять сфокусировался, вода вокруг головы затуманилась красным. Он понял, что видит это благодаря дневному свету, просочившемуся в воду, и очень хорошо, потому что…
Оуэн слепо барахтался в алой мути, ища руку Колетты. Она протянула ее, и он себе сказал, может, еще получится. Надо только ее вытолкнуть в пробитую дыру.
Это будет нетрудно.
Но его вдруг охватил страшный холод внутри и снаружи. Легкие наполнялись не воздухом. Навалилось густое, плотное, тяжелое равнодушие. Наверху в дымном свете в пробоине бились ноги Колетты, старавшейся вырваться на свободу. Когда она исчезла на поверхности, одна нога зацепилась, с нее слетела туфля.
Он подо льдом наблюдал за падением туфли и понял, что начал тонуть.
Его объяла тьма. Тяжесть в груди исчезла, боли больше не было.
Вообще ничего не было.
Вся тяжесть, боль, усталость, страхи, броней окружавшие его взрослую жизнь, испарились, сменившись ощущением глубокого покоя.
В двадцати футах под замерзшей поверхностью пруда Оуэн Маст умер с улыбкой.
Глава 58
Женщина за стеклом смотрела на мужчину и мальчика. Вопрос на лице повторился на листе бумаги, который она держала обеими руками:
Я вас знаю?
Мужчина кивнул.
— Я твой сын. — Он поднял мальчика. — А это твой внук Генри.
Фиалковые глаза вспыхнули, просияли, она одними губами медленно повторила слово, словно боясь, что оно вылетит и не вернется. Вздернула подбородок, подняла карандаш, написала:
Внук?
— Да, — вымолвил он хриплым, дрогнувшим голосом. — Мы пришли забрать тебя отсюда, мам.
Внимательное выражение на лице смешалось с пониманием и узнаванием. Рука снова потянулась к карандашу.
Тебя зовут Скотт
— Правильно, — сказал он.
Помню другого мальчика. Оуэн?
— Мне очень жаль, — сказал Скотт. — Он умер.
Она заморгала, открыла рот, закрыла, крепко стиснула губы.
— Погиб, спасая мать Генри, Колетту Макгуайр.
На лице Элинор Маст вспыхнул неописуемый ужас, будто внутри ее прорвало плотину. Карандаш рывками побежал по странице, царапая слова, хлынувшие на лист потоком, так что Скотт не мог ничего разобрать, пока она не прижала бумагу к стеклу.
Проклятие не снято… живет вместе с ней… всегда с нами… живет в ней… нет надежды… дом в лесу… черное крыло… без окон… без дверей… живет в рассказах…
— Все в порядке. — Он просунул руку в узкую щель, дотронулся до матери, нежно удержал ее за руку, пока она не перестала писать, глядя на него полными слез глазами. — По-моему, все будет хорошо.
Вспомнил, как нынче утром крыло замолчало, нечеловеческий хохот внезапно заглох. Все просто прекратилось. Он взглянул в ближний угол, где стены сошлись с потолком под четким углом.
Они с Генри вернулись в дом через лес. Рукопись лежала на полу точно на том месте, где он ее оставил. Скотт взял ее, свой ноутбук, картину, книжку, найденную наверху Оуэном, старую афишу спектакля по пьесе, написанной дедушкой Томом. Не обменявшись ни словом, они с Генри все это вынесли из дома, свалили на землю, облили бензином и сожгли, пока ничего не осталось, кроме дыма и пепла. Помнится, дым в безветренный день шел прямо в небо. Потом уехали, не говоря ни слова.
— Ты скоро выйдешь отсюда, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты отправилась домой со мной и с Генри. Тебе нечего больше бояться.
Рука Элинор дернулась на странице.
Не смогу больше жить в этом городе
— Я и не говорю, — сказал Скотт. — Я имею в виду Сиэтл. На другом конце страны. Если согласишься попробовать.
Мать потянулась за карандашом, положила, посмотрела на него. Скотт обнял Генри за плечи, чувствуя, как мальчик вытянулся, напрягся, насторожился, видя, как губы бабушки складываются в осторожную улыбку. Голос прозвучал хрипло, ржаво от недостатка практики, но он сразу его узнал.
— Попробую, — сказала она.
Они вернулись в Милберн, проехав по пути мимо «Бижу». Скотт взглянул на Соню и понял, о чем она думает. Колетта забаррикадировалась в доме с того самого дня, когда ее вытащили из-подо льда, предпочитая принимать визиты шерифа, разнообразных медицинских работников, психиатров и прочих. Он ее видел только на похоронах, которые с тех пор прошли трижды — Оуэна, Эрла Грэма и мужа Колетты. Каждый раз ее сопровождал молчаливый адвокат из Нью-Йорка и Лонни Митчелл. Позже Скотт спросил шерифа, предъявят ли ей какие-нибудь обвинения в связи со смертью Эрла, и Митчелл, устремив на него долгий твердый взгляд, кивнул на юриста в длинном пальто.
