его пальцами и приподнял вверх, чтоб было удобней поцеловать.
— У тебя помада на щеке, — прошептала я, когда его губы почти коснулись моих, а потом оттолкнула его руку и отошла подальше.
Но своим действием вызвала лишь улыбку. Он посмотрел в зеркало, достал несколько бумажных полотенец и оттер след от поцелуя, той девки. Вспомнив этот момент, меня опять передёрнуло.
— Ну что, теперь я могу тебя поцеловать? — он направился ко мне.
— Стой, где стоишь, — вытянула я вперёд руку. — Ты хотел поговорить.
— Ещё больше я хотел тебя поцеловать. Но можно и поговорить. Итак, он сделал тебе предложение, и ты согласилась?
— Нет, он просил не отвечать сразу… — почему-то не хотелось говорить, что я даже не рассматривала это предложение.
— А что ответишь мне? — он слегка наклоняет голову на бок.
— Ты ведь несерьезно? — голос подводит, выдавая мое волнение.
— Очень даже серьезно.
— Костя, это бред… — опять пытаюсь его переубедить.
— Почему? Тебе ведь хорошо со мной.
— Ты слишком молод… — кидаю главный козырь.
— Так, дело только в возрасте?
— Да, у нас разница в десять лет. Еще через десять мне будет почти пятьдесят, а тебе даже сорока не будет.
— Бред сейчас несешь ты. И ты повторяешься. Думаешь, я прислушаюсь? Возраст, это всего лишь цифры. Важно совсем другое, — он даже не злился, говорил спокойно, как с несмышленым ребенком.
— И что же это?
— То, что мы чувствуем. Арина, прими уже решение. Скажи мне, чего ты хочешь? Скажи остаться, и я останусь. Останусь и сделаю тебя счастливой. Скажи уйти, и я уйду, меня ждут, там, — ухмыляется он, и кивает в сторону дверей, намекая на своих подружек, и неосознанно, а может, как раз и наоборот, очень даже осознанно заставляет опять ревновать. — Скажи мне, чего ты хочешь?
— Мне страшно… Я боюсь… Я хочу гарантий… — начинаю нервничать, выкручивать себе пальцы, говорить рвано, не связано. — Хочу быть уверена, что завтра ты не передумаешь… Хочу семью, детей… И не знаю, хочешь ли этого ты… Я обожглась однажды, — признаюсь я. — Сильно… Больно… До сих пор больно… И ты… Я очень хочу тебе верить… Но боюсь…
Он перехватывает мои запястья, расцепляет переплетенные пальцы и заводит руки за спину.
— Я соскучился, — шепчет он и трётся носом о мой нос. Словно я не призналась ему сейчас, словно вообще ничего не сказала.
— Заметно, ты внимательно меня слушал… — обиженно проворчала я, а он засмеялся.
— Ты такая женщина… Моя женщина…
Он накрывает мои губы своими, сначала нежно, целует, проводит языком, то по верхней, то по нижней, расслабляет меня, отвлекает. Я пока ещё злюсь и на поцелуй не отвечаю. Но тут Костя кусает меня за нижнюю губу. Я хочу возмутиться и даже приоткрываю рот, чтобы сказать ему, что я о нем думаю, но, конечно, не успеваю. Его наглый жадный язык оказывается у меня во рту. Почувствовав, что я не сопротивляюсь, и отталкивать его не собираюсь, он отпустил мои руки, и я тут же запустила пальцы в его непослушные волосы.
Костины руки скользили по телу, и вскоре одна попала в разрез платья. Поднимаясь по внешней стороне бедра, он скользнул ладонью дальше и сжал мою попу, вызывая стон. В ответ я получила какой-то рык, а его наглая (как в прочем и весь хозяин) рука стала забираться под трусики.
— А почему дверь заперта? — услышали мы чей-то голос, потом кто-то подергал за ручку. — Эй, там есть кто-то? Откройте, — в дверь постучали.
— К тебе или ко мне? — прервав поцелуй, спросил Костя.
— Без разницы.
— Согласен, — и снова поцеловал, так же жадно и страстно.
— Позовите администратора, — услышали мы за дверью.
— Похоже, нам пора, — улыбнулся мой личный дьявол-искуситель.
Взял меня за руку и повел к выходу. Стоило ему открыть дверь, как на нас уставилось несколько пар глаз.
— Дамы, прошу, — Костя указал рукой на открытые двери.
— Ни стыда, ни совести, — возмутилась одна из стоящих.
— Культурное мероприятие называется, а приглашают всякий сброд, — поддакнула ей другая.
— Как скучно вы живёте, — покачал головой Костя, похоже его настроение ничто не могло испортить. — Или вы просто завидуете?
Первая, та, что стояла ближе, аж пятнами от возмущения покрылась, и ртом воздух хватала, не найдя, что ответить. А Костя повел меня к выходу.
— Ты безумец.
— Ну, ты же все равно меня любишь.
— Какое самомнение, по-твоему, все должны тебя любить?
— Нет, — он остановился и, глядя в глаза, сказал. — Мне важно, чтобы меня любила ты, — я с ответом не нашлась.
Мы забрали наши вещи в гардеробе и Костя, усадив меня в машину, повез прочь. Он привез нас ко мне, объяснив, что в его квартире сейчас шаром покати. В лифте он держал меня за руку и не отводил глаз. А стоило за нами закрыться дверям квартиры, как он набросился на меня с новыми поцелуями. Я была не против. Сейчас в его руках я отчётливо понимала, как скучала, как ждала нашей встречи, как хотела этого мальчишку.
Как добрались до спальни, не помню. Руки и губы Кости лишали способности мыслить.
— Как? Как его снять? — прохрипел Костя. Сам он уже был в одних боксерах.
Немного очнувшись от дурмана, я нашла молнию на боку и возможно не очень изящно, скорее, совсем не изящно, стащила с себя платье и отбросила его в кресло.
— Замри, — велел Костя, и я замерла, хоть и испытывая лёгкую неловкость, стоя в одних трусиках и чулках.
Он обошел меня, осматривая со всех сторон. Легко, чуть касаясь кончиками пальцев, прошелся по руке от кисти к плечу, очертил ключицы, провел по ложбине между грудей, вниз к пупку, повернул в сторону и вот уже обрисовал позвоночник, заставляя тело покрыться мурашками.
— Ты так красива, — прошептал мне в ухо, прижимаясь к моей спине. — В платье и без. Прекрасна с любой стороны. Без изъяна. Идеальна. Моя. — он заключает меня в кольцо своих рук. — Арина, у тебя нет шанса сбежать, прими это. Будь со мной. Будь моей.
Что творил этот мальчишка с моим разумом, телом, душой… Словно виртуозный музыкант, он задевал струны моей души, играл на моем теле, точно зная на какую клавишу-кнопку нажать, и получить именно ту мелодию, что нужна ему. Впервые я чувствовала себя настолько желанной. Впервые мне не хотелось думать "что потом?". Единственное, чего хотелось — это отдать себя всю без остатка этому мальчишке, в руках которого я могла себе позволить быть слабой. Быть собой. Осознание и принятие этого так поразило… Вдруг, стало совсем не страшно. Я повернулась лицом к Косте:
