изумления откусила еще кусок от стола. Ноир Иш усмехнулся и погрозил облаку пальцем.
― Чудесная зверушка. И как вы называете свое творение? ― с любопытством поинтересовалась светловолосая нага, рассматривая следы от зубов на столешнице.
Тьма на всякий случай отползла назад и в недоумении заклубилась у моих ног. Темные взирали на тучку с нездоровым интересом.
― Лорд Таш, вы не могли бы отдать это мне? ― спросила нага у мрачного оборотня.
Таш коротко кивнул:
― Как только скормлю ему остатки бывшей хозяйки.
Нага просияла. Тьма спряталась ко мне за спину.
«Они сошли с ума. Почувствовали мое присутствие, и от радости…», ― неуверенно протянула она.
Я всматривалась в лица темных. Живые глаза, интерес, любопытство, предвкушение, и бесконечно скучающий взгляд императора. А где же страх? Алчность? Да темные ли они?
― Когда-то были, ― шепнул вкрадчивый голос, который, похоже, услышала одна я. Сидхе едва заметно улыбнулся и растаял в воздухе.
Лорд Таш как будто только этого и ждал, оборотень поднялся, не торопясь вынул из ножен широкий охотничий нож с костяной рукоятью, дождался кивка императора и метнул клинок. Нож вонзился в пол у моих ног, Тьма едва успела подобрать щупальца. Темные ― не темные, а традиции не меняются. Оборотни редко предлагают кровным врагам легкую смерть, я попала в круг избранных, кому предложили поднять нож и самостоятельно перерезать себе горло.
«С чего вдруг такая неслыханная щедрость?» ― заинтересовалась Тьма, протягивая щупальца к лорду, с явным намереньем подвесить на вагу очередную марионетку, но от малейшего натяжения черные нити рвались и таяли на глазах. [прим. автора: Вага — приспособление для управления куклой-марионеткой]
Я выдернула из пола нож и швырнула его под ноги лорду. Оборотень довольно оскалился.
― Не следует затягивать с поединком, испытание уже завтра, ― император поднялся с трона. ― Полчаса вам хватит, чтобы простится с близкими? ― оборотень кивнул. ― Поединок пройдет в малом зале через полчаса. Леди Рин, вас туда проводят.
Монарх направился к выходу, за ним потянулись советники. Еще минута, и в кабинете осталась только оглушенная всем произошедшем я, Тьма, которая все еще никак не могла поверить в неудачу с лордом, и недовольный эльф.
«Это неправильные темные», ― изрекла Тьма, коснулась костяной ручки ножа и тут же отдернула щупальце. По лезвию ножа пробежала едва заметная голубая искра. «Не нравится мне это» ― озабоченно пробормотала Тьма, забираясь обратно в клетку.
― Ты как? ― с тревогой спросил Риарель.
― Жить буду, ― я повернулась к эльфу, ― можешь сказать, что за чары на этом ноже?
Светлый присел на корточки возле оружия, кончиками пальцев коснулся рукояти, лезвие тускло блеснуло.
― Нож, заговоренный кем-то из волшебного народа, ― Риарель поднял нож. ― Я видел такие в сокровищнице Вечного Леса, но они были сделаны еще в эпоху Первой Королевы. А этот совсем новый.
Дверь в кабинет отворилась, и внутрь прошмыгнула пара мелких гоблинов-уборщиков, а следом за ними степенно вошел дворецкий. Серокожий гоблин коротко поклонился и предложил следовать за ним. Лифт вознес нас на пару этажей вверх, слуга провел по очередному коридору и распахнул дверь. За ней оказалась небольшая комната, пушистый ковер, диван с высокой спинкой, столик с закусками и вином.
― Что ж, прощаться будем с комфортом, ― сказал эльф и налил вина в бокал.
Гоблин коротко поклонился, пообещал зайти за нами через двадцать минут и испарился. Риарель принюхался к содержимому бокала, скривился и достал из складок мантии маленький пузырек, зубами выдернул пробку и капнул зелье в бокал. Вино вскипело.
― Мило, ― задумчиво протянул маг, ― я даже сходу не могу сказать, что это такое.
Он достал очередную бутылочку и перелил туда немного вина из бокала.
― Еда тоже, наверняка, отравлена, ― подсказала я, прошла и села на диван. ― Таш занимает высокий пост, не удивительно, что есть желающие вырвать добычу из пасти волка, лишив его права на месть. Мелкая пакость, не более.
Риарель склонился над блюдами, его глаза пылали неподдельным восторгом:
― А какие яды традиционно используют? Знаешь рецепт?
― Нет, ― я откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза.
Эльф увлеченно нарезал жаркое и овощи, запасаясь исследовательским материалом. Тьма завозилась в клетке, запустила щупальце в Бездну и вытащила оттуда черную мантию, деловито в нее облачилась и, подражая голосу эльфа, с надрывом произнесла: «Я не переживу если ты погибнешь, ты удивительная, мое сердце» ― черное щупальце высунулось из клетки и подцепило с дивана подушку. «Ты мое дыхание, моя жизнь», ― вещала Тьма, замахиваясь. «Люблю тебя», ― выдала черная клякса и огрела эльфа подушкой по голове. «Сухарь», ― возмутилась Тьма, втягивая щупальца, ― «ты тут на смерть идешь, а он с пробирками играет».
― Ты что вправду думаешь, что у лорда Таша есть хоть один шанс? ― мысленно вздохнула я, наблюдая за тем, как Риарель поднимает с пола подушку и идет ко мне.
«Нет, ты его размажешь паштетом по стене, но светлый-то об этом не знает», ― зашипела Тьма.
Эльф опустился на диван и воззрился на меня своими проникновенными эльфийскими глазами.
― Прости, ― он шустро сцапал мою руку, ― сейчас не время и не место, но я все же хочу сказать,― он подался вперед, ― что для исследований мне бы очень пригодилась шерсть оборотня, ты не могла бы…
Я открыла рот от удивления. Риарель тут же подался вперед и впился в мои губы поцелуем.
«Да, так ее!», ― вопила Тьма, ― «Пока пес не видит».
Мне было глубоко наплевать на то, что кричала Тьма, на то, что открылась дверь и гоблин зовет меня на поединок, я оплела руками шею эльфа и наслаждалась, отдаваясь поцелую полностью. Разрывать объятия не хотелось, но время уже поджимало. Риарель не отпускал мою руку вплоть до момента, когда мы шагнули в зал.
«Надергаешь для него шерстки из мертвой тушки?» ― интересовалась донельзя довольная Тьма.
― Надергаю, ― мои мысли текли плавно, где-то на задворках сознания крутилась мысль, что мага стоило бы убить, а не приближать, но я задавила ее в зародыше. Эльфы ― фундамент церкви прозревших, их там слишком много, а Риарель способен повести их за собой. Не будет фундамента, и церковь рухнет.
«Не боишься, что он не только у Прозревших фундамент расшатает?», ― поинтересовалась Тьма.
― Самая страшная боль ― это боль тех, кого мы любим, ― холодно заметила я,
