«Элори, Элори! Ты одержала победу для комъинов и Арилинна… но неужели ценой жизни?
И если так, это я убил ее».
Это он привез ее сюда, прекрасно понимая, что она чувствует; прекрасно понимая, что она не сможет сидеть, сложа руки, и ждать провала.
И вот результат!
Терзаемый отчаянием, он стоял на коленях рядом с Элори, сам на грани обморока. Он был не в силах даже запротестовать, когда Таниквель мягко отодвинула его в сторону, и не слышал, что она говорила.
— Черт побери, Джефф! — напряженно выдохнул Кервину в ухо Кеннард, вздернув его на ноги. — Она же еще не умерла! Еще есть шанс! Дай только нам пройти к ней, понять, насколько она плоха.
— Вам что, мало?
— Он в истерике, — сухо произнес Кеннард. — Придержите его. — Как в тумане, Кервин ощутил, что его схватили крепкие руки, и осознал, что его держат Раннирл и Остер. От него забирали Элори.
И тут, через какой-то непосредственный, невербальный контакт, через прикосновения крепко стиснувших плечи рук, до него дошло. Элори не умерла. Они только пытаются помочь. Постепенно он успокоился и неподвижно замер между Раннирлом и Остером; лишь неровное дыхание выдавало, как ему страшно.
— Я понимаю, — негромко произнес Остер, — только, пожалуйста, Джефф, успокойся. Они сделают все, что можно. — Он поднял на Кервина свои темные глаза, и внезапно Джефф заметил, что тот дрожит, с головы до пят.
— Ты… Джефф, я никуда не гожусь. Я бы не выдержал, если б не ты. У меня и права-то никакого нет быть здесь. — Он тряхнул головой, словно пытаясь прогнать наваждение. — Никакой я не комъин. Я землянин. У тебя больше прав быть тут, чем у меня.
Неожиданно, к изумлению и ужасу Кервина, Остер рухнул на колени. Голос его стал еле слышен.
— Все, что я говорил о тебе, на самом деле относилось ко мне, вай дом. Все, чего я заслуживаю от рук комъинов — это смерти.
Он склонил голову и молча замер — разбитый, опустошенный, готовый принять любую судьбу. Кервин, не веря глазам своим, с отвращением уставился на него.
Внезапно Джефф устал соблюдать этикет. Схватив Остера за плечо, он грубо вздернул того на ноги.
— Послушай, ты, идиот чертов, — гневно сказал он, — неужели до тебя до сих пор не дошло, что все это значит? Это значит лишь, что кое-каким вашим представлениям о комъинах предстоит отправиться к чертям собачьим! Да, отец Остера был землянином — ну и что с того? У него оказался наследственный дар Райднау — ибо его с детства заставили поверить в это! Он проходит сквозь Вуаль — ибо верит, что может пройти! Для меня обучение оказалось сущим адом — поскольку все вы были уверены, что моя земная кровь помешает пси-дару развиться легко и быстро! Да, способности наследуются — в некоторой, очень небольшой степени — но далеко не в том объеме, как вы привыкли верить. Значит, Клейндори была права, хоть ее и убили за это: матричная механика — не секрет для узкой касты, а наука, и подход к ней нужен научный.
— Ты прав, — негромко произнес Хастур, поднимаясь к ним по длинной лестнице. — Ты одержал для нас победу, Джефф Кервин — или как ты там хочешь, чтоб тебя звали. У Даркоувера есть свой путь…
— Но это лишь временное перемирие, — перебил его Кервин, — а никак не окончательное решение.
— Ты снова прав, — кивнул Хастур. — Первый эксперимент, может, закончился успешно, и Пандаркованский Синдикат подчинится Совету. Но не обошлось и без неудачи. Теперь мы знаем, что эпоха Башенных Кругов — таких, какими они когда-то были — безвозвратно ушла в прошлое. Жизнь может двигаться только вперед, не назад. Слишком велика цена, с человеческой точки зрения. Наверно, осмысленнее было бы попросить помощи у землян, чем взваливать всю подобную работу на плечи считанных мужчин и женщин с уникальным даром. Пусть лучше люди Даркоувера учатся работать сообща…
— И даже вместе с землянами, — мрачно добавил Кеннард. — Но тогда…
— Ради этого они и трудились — Клейндори, Джефф Кервин и мой отец, — перебил Кервин. — Они хотели наладить с Землей честный обмен: Даркоувер мог бы предложить секрет матричной энергии — для тех случаев, когда ее могут безопасно пускать в ход даже земляне; а Земля — то, что могла бы предложить взамен. Но это должно быть равное партнерство: не так, что земляне — хозяева, а дарковане — слуги. Честный обмен между равноправными мирами, где каждый сохраняет и свою гордость, и свой суверенитет.
— Они погибли, считая, что проиграли, — сказал Хастур. — Только их сыновьям довелось завершить начатую работу.
Кервин повернулся к Остеру. Тот уже поднялся и протягивал ему руку:
— Значит, зов Даркоувера в крови…
— Все кончилось, — сказал Кервин, — как нельзя лучше для нашего мира.
Он ощутил на плече легкое, как перышко, прикосновение. Опустив взгляд, он увидел бледное детское личико юной Хранительницы.
— Вы подойдете? — почти прошептала она. — Элори…
Джефф ракетой рванулся с места и влетел в комнату, где положили Элори. Белая, точно снег, она открыла глаза и бессильно протянула к нему руки; Кервин потянулся навстречу, не обращая внимания, что в комнату набились все остальные комъины — испуганные, озабоченные. Пальцы их соприкоснулись, и Джефф осознал, каким глубоким был шок, сколько ей стоил. Только чудом Элори не умерла, и не один еще раз солнце должно будет взойти и закатиться, прежде чем в Арилинне снова зазвучит ее веселый смех; но серые глаза на бледном лице горели победным блеском.
— Мы победили, — прошептала она, — и мы дома.
И Кервин, осторожно заключая Элори в объятия, понял, что они действительно добились победы — для Даркоувера и для комъинов. Грядущие дни для всех принесут перемены; противиться неизбежным переменам, что несет с собой время, будут и земляне, и дарковане. Но мир, который остается неизменным, может только умирать. Они стремились к тому, чтобы Даркоувер оставался прежним, а вместо этого добились понимания, что победа их заключается в праве определить, какие перемены необходимы, чтобы их мир не погиб.
Он нашел то, что любил — и погубил то, что нашел; ибо Даркоувер и комъины никогда больше не будут такими, как раньше. Форма расколота.
И все же, погубив, он тем самым спас их от полной и окончательной гибели.
В комнате теснились комъины, его арилиннские братья и сестры. По бледному, измученному виду Таниквель Кервин понял, сколь безрассудно расточительно отдала она собственную энергию ради спасения Элори. А у Остера с Кервином сейчас оказалось немало общего: форма, в которой отливалась его жизнь, расколота; но ее ведь можно выковать заново. Кеннард, Корус, Раннирл…
— Хватит, хватит, — рассудительно произнес голос Месир, спокойный и ровный, — что проку так стоять, когда работа сделана, да еще какая! Все — вниз; явно не мешает позавтракать. И вас это тоже касается, лорд Хастур, пусть Элори немного отдохнет. — Быстрым жестом она натянула одеяло Элори до подбородка и замахала руками, выгоняя всех из комнаты. Кервин снова поймал взгляд Элори и неожиданно расхохотался. Несмотря на слабость и колотивший ее озноб, Элори тоже залилась смехом, и в огромных сводчатых пространствах Арилиннской Башни загудело многоголосое эхо.
