последний раз, что-то во мне сломалось.
Я понял одну вещь.
Дело не в том, сколько у меня не было секса. Дело в Полине, именно в ней, в том, как я хочу её, как я зависим от неё, как одержим.
Полночи я терзал её — и мне было мало.
Нет, не так.
Это было ничем. Ничем, по сравнению с моим желанием продолжать. И продолжать. И продолжать. До самого утра. А потом и до вечера.
— За что ты должен просить прощения? — её глаза излучают вопрос и недоумение.
— За то, что вытворял с тобой.
И за то, что я повторил бы каждое движение снова и снова.
— Стас, всё нормально. Я сама хотела этого.
— Ты хотела удовлетворить мои потребности, принцесса. А не того, чтобы я насиловал тебя полночи.
— Ты не насиловал меня, — мягко отвечает Полина.
Я не насиловал. Я делал ещё хуже. Часами подряд разрывал её и мучил, с жадностью и животным голодом вдалбливая всё её тело в матрас.
Она пытается сомкнуть ноги, чтобы не быть сейчас «красной тряпкой для быка», но я беру её маленькое тело на руки и несу в ванную. Теперь уже яркий свет позволяет мне в полной мере увидеть, во что я превратил её тело. Утро ещё не наступили, а её руки, плечи, шея, бёдра — всё в сине-фиолетовых, тёмно-розовых отметинах. И это не просто засосы, это синяки. Их так много, особенно на бёдрах.
Ставя её на ноги в ванную, вижу, как с огромным трудом она пытается удержаться на них. В итоге, всё равно не выходит, они подкашиваются, и я ловлю её, обхватывая за грудь.
Не могу поверить, что затрахал её до такого состояния, что она не может устоять на ногах.
— Свою жену ты тоже доводил до такого состояния? Или любовниц? — мои брови летят вверх, когда я слышу её вопрос, пока опускаю её в воду.
— Ты продолжаешь ревновать меня, принцесса? Даже после того, что я с тобой сделал? Ты, наверное, всё ещё не понимаешь, что значишь для меня.
Сев на край джакузи, я размещаю её таким образом, чтобы она сидела между моих широко развинутых ног. Мои пальцы, с неприсущей им сдержанностью, ласкают нежную шею. Её ватная голова болтается — если бы не мои руки, ощущение, что она упала бы в воду.
— Поверь мне, моя девочка. Ни с одной женщиной я не был так возбуждён, как с тобой. Ни одна женщина не превращала меня в дикое, необузданное животное. Ты не представляешь, сколько я готов отдать один только день, в котором не будет ничего, кроме моего члена, наполняющего тебя.
Она издаёт беззвучный вздох, когда её спина задевает и упирается в мой набухший член через ткань боксёров.
— Тебе недостаточно того, что было? — смущённо спрашивает она, запрокидывая голову и встречаясь со мной несмелым взглядом. Будто боится, что я наброшусь на неё снова, потому что и так видит.
— Посмотри, Полина.
Взглядом указываю ей на свой стояк.
— Это ты со мной делаешь.
— Мне кажется, я не смогу так быстро снова.
— Уверен, что ты не сможешь так быстро снова. И я не прошу тебя об этом.
— Но мне хочется принять от тебя то, что тебе нужно.
— Ты примешь всё, принцесса. Даже не сомневайся в этом.
Она продолжает смотреть на меня, иногда отводя взгляд то влево, то вправо.
— Не смотри так на меня, Полина, — требую я. — Иначе я не смогу сдержаться.
Я знаю, потому что держусь из последних сил. Потому что как только я попробовал кусочек её сладкого тела, я свихнулся и полностью потерял контроль.
И сейчас мне следует обмыть её, поменять постельное бельё и уложить спать, но я уже говорил, что самый морально-безнравственный ублюдок, который прямо сейчас думает не головой, а членом.
Полина мечется, явно не уверенная в том, что ей делать.
— Тогда ты примешь меня прямо сейчас, моя девочка.
Одной ладонью я крепко держу её за затылок, а другой вытаскиваю член из-под трусов. Ох, блядь, только не снова эти раскрасневшиеся щёки — они делает меня таким твёрдым, что одного раза явно не хватит.
— Возьми его в рот, Полина, — приказываю я. Она не двигается, то ли из-за неопытности и незнания, чего ей делать, то ли из-за заторможенной реакции. Я поддатликаю её лицо к своему члену, который по твёрдости больше напоминает несокрушимую сталь. Несколько часов назад я разорвал им её девственную киску и размазал по нему её девственную кровь.
Она открывает свой маленький ротик и пытается заглотить его целиком, но едва ли её хватает на головку. Ощущение дикой похоти охватывает меня, когда она задевает языком уздечку.
Её нелепые движения забавляют меня. И я мог бы насладиться ими с большим удовольствием, если бы не подыхал от желания.
— Не нужно сосать, принцесса, раз ты не умеешь. Мы успеем научить тебя. Вместо этого я трахну твой рот, — рычу я, обхватывая её затылок обеими руками. Этот маленький ротик принимает в себя то, с каким бешеным ритмом я толкаюсь в него. Слюни стекают по её подбородку и капают на грудь. Мои движения всё быстрее и быстрее. Она хватается за мои икры, царапая их ногтями, пока я зверски трахаю её.
Трахаю, пока не чувствую приближающийся оргазм — и не замедляюсь, когда заливаю спермой её ротик. Моя вязкая жидкость вытекает из него, когда она кашляет. Повторяет маршрут слюней, стекая по подбородку и капая на стоячие соски. Мне лучше не смотреть на них, потому что я опять не сдержусь и трахну её.
В очередной. Мать его. Раз. За сегодня.
Она сглатывает остатки спермы и в полном бессилии кладёт голову мне на колено.
Она горит.
— Я сгорю в аду за то, что сделал с тобой.
И сделаю ещё безмерное, несчётное количество раз.
— Стас… — шепчет она, прерывисто дыша. Кажется, она с трудом может произнести слово. Чуть позже я займусь самоуничижением по поводу своей ублюдской несдержанности.
— Да, принцесса?
— Если тебе это важно, то я не хочу, чтобы ты горел в аду.
Уголки моих губ приподнимаются в лёгкой улыбки.
— Но перед тем, как это снова случится, я хочу поспать, — просит она.
Видимо, теперь она поняла, насколько я ненасытен и неутолим по отношению к ней. И прежде, чем я снова заявлю на каждую из её дырочек права, заполню их спермой и затрахаю до потери сознания, она хочет отдохнуть и набраться сил.
— Ты отнесёшь меня? — неуверенно спрашивает она.
— Конечно, моя
