предложить на выкуп? Старого я не продам, а вот остальных — почему бы и нет.
— А чё тебе надо? — хриплым от удивления голосом спросил Горец.
— Я бы тебя купил, — нахально предложил Рэм. — Давай махнём четверых твоих людей на тебя? Мне крупный заложник поинтереснее будет, зато четыре жизни за одну выручишь. Прославишься среди своих. Песни про тебя сложат.
Ченич сумел сдержать улыбку. И пилот, сидящий рядом с Рэмом тоже. А вот Кифара, не сразу понявший шутку, сначала вызверился на Рэма, а потом подавился смешком.
— Да ты издеваешься! — заорал Горец.
— Магнитная помеха вест-вест-надир, — испортил развлечение экипажу пилот.
— Неужели патруль? — обрадовался Ченич.
Но радости на лицах пилотов и Рэма не было, и он покосился на Кифару.
Тот терзал подбородок, напряжённо всматриваясь в экран.
Помеха была слишком слабой для патрульного крейсера. Похоже, пожаловал неведомый перекупщик, которому начальник службы охраны корта Ором Кифара вёз свой контрабандный груз.
Имперский спецоновский крейсер «Персефона». Капитанская рубка
— Господин капитан… — дежурный обратился негромко, понимая, что отвлёк капитана Пайела от закупок.
В капитанской спецоновского крейсера «Персефона» было тихо и как-то по-особенному уютно. Свет был приглушен, мягко светился гелиопластик огромного пульта, подковой охватывающий три ложемента.
Один из них был свободным. Капитан и дежурный по капитанской коротали время вдвоём — на крейсере была поздняя ночь.
Дежурный вывел над пультом голограмму звёздного неба в районе Кьясны, чтобы успокоить начальство знакомыми созвездиями.
Команда любила своего капитана. Дежурные старались порадовать его какими-нибудь мелочами. Но и любимые капитаном орехи тоже безжалостно воровали из подвешенной у поручня вазочки.
Сегодня добыча орехов была легитимизирована. Моложавый на вид капитан и такой же зелёный дежурный вместе пили чай и заедали орехами.
Капитан выбирал келийские, а дежурный тащил всё без разбору, раз разрешили. Орехи в капитанской обладали для него какой-то особенной притягательностью. Наверное, ворованные вкуснее.
Сидели молча. Лишь иногда перекидываясь от скуки репликами.
Дежурный надзирал за корабельными системами, но не особенно напрягался. На рапорте в это время стояли все, кому было положено. И капитанский пульт шёл не первой, а третьей линией контроля. После рапорта и навигаторской.
Капитан мог бы уже отправиться спать, но шёл технический аукцион по запчастям, и ему тоже приходилось на нём висеть. Оставь там одного зампотеха, капитана Келли, так он столько всего накупит — ещё один крейсер можно будет собрать. Или два.
— Кто вызывает? — так же негромко спросил капитан.
— Регент дома Паска, господин капитан. — Дежурный с сожалением покосился на вазочку с орехами. Похоже, перекус кончился. — Вернее, связист «Колонны», но это корабль регента. И он последнее время не покидает его.
Капитан кивнул и со вздохом закрыл подключение к аукциону. Вот оставь Келли одного, ага… Ой, чего он сегодня накупит…
Аттерахатт Эльген Реге Линнервальд, человек с лицом хатта, был регентом Дома Аметиста (на языке содружества Дома Паска) при несовершеннолетнем наследнике Эберхарде Ильяме Имэ.
И тут был очень тонкий момент. Эберхард принадлежал не к той родовой ветви, которую в Доме Аметиста хотели бы видеть у власти.
К нужной принадлежал Вальтер Дерен. Пилот «Персефоны» и по совместительству последний из рода Рика Эйбола, одно упоминание о котором оказывало на Дом Аметиста прямо-таки наркотическое воздействие.
Четыре года назад Вальтер Дерен наотрез отказался от своего сомнительного наследства. И вроде бы с Домом Аметиста всё уже было проговорено, так зачем Линнервальд стучится сейчас на «Персефону»?
Будь это деловой контакт, он прибег бы к посредничеству эрцога Дома Сапфира (Сиби) Локьё или его узаконенного сына Энрека Лоо. С ним капитана связывала давняя крепкая дружба.
Но регент Дома Паска, Эльген Реге Линнервальд, с которым капитан ещё во время войны встречался лично и даже был удостоен чести называть его по второму имени, вдруг постучался сам.
«Повезло Келли, — подумал капитан Пайел. Он не мог не ответить на запрос действующего регента одного из двух самых сильных домов Содружества. — Ой, как повезло!»
Глава 23. Дом Оникса
Имперский спецоновский крейсер «Персефона».
Капитанская рубка
Эльген Реге Линнервальд был ярким представителем древней крови аристократии Содружества: высокий блондин, с крепким костяком и правильными чертами лица.
Такой типаж преобладал в домах Аметиста (Паска) и Сапфира (Сиби). В Доме Закона и Доме Памяти, так называли их в Содружестве.
Из этих двух в силе сейчас был только Дом Сапфира, возглавляемый эрцогом Анием Локьё. В Доме Аметиста с трудом удалось утвердить даже несовершеннолетнего наследника. И никто не знал, что будет, когда парень вырастет.
Жизнь — капризная девка. Главный законник, эрприор дома Аметиста Эризиамо Риаэтэри Анемоосто, имел неосторожность умереть перед самой войной между Империей и Содружеством. И в обоих домах были уверены, что именно это послужило настоящей, энергетической причиной всего, что последовало далее.
Эрприор Дома Аметиста прожил 236 лет, а жизнь человека не безгранична. Его союз с эрцогом Локьё держал в кулаке причины этого мира. Когда он умер, схема причинно-следственных сдержек, давно уже перегретая, сломалась.
Дом Аметиста не ждал такого исхода. Он не успел воспитать преемника. Тот, кого готовили, был ещё слишком молод. Да и с генетикой у парня было непросто.
Наследник оказался частично клоном, а частично генетическим конструктом, игрой во власть нечистоплотного рода Имэ, мечтавшего продвинуть повыше парня из своей ветви.
Эрцоги щедро заводили внебрачных детей и при проявлении способностей брали их в Дом. Теоретически, наследником мог стать каждый.
Но кровь — это не только психические способности мальчишки, это, прежде всего, делегирование управления Домом определённой родственной линии.
После смерти эрприора не нашлось наследника, чьи семейные связи устроили бы всех. И полилась уже не пробирочная кровь.
К окончанию войны с Империей Аметист устал от кровавой вражды. Там хотели парня с нужными генами, но без рода и племени. Каким мог бы быть потомок Рика Эйбола, единственного известного воина из Дома Аметиста, неподкупного, резкого в суждениях, любившего справедливость больше самого себя.
Но Рик Эйбол погиб в хаттскую, и кровь его затерялась. Не осталось даже отдалённой родни.
Виной тому были деньги и власть. Рик пошёл против своей семьи. Он воевал с машинами, ставку на победу которых сделали многие из его рода.
Сто лет назад в элите Содружества хватало тех, кто в войне людей и машин встал на сторону искусственного интеллекта. Власть машин сулила порядок, логику, грамотное распределение финансовых потоков,
