Раньше ему не доверяли ничего, кроме управления лошадью. Упана Калюжного ни одной лошади не было, зато имел он два трактора, два комбайнаи два автомобиля – легковой и грузовой. Не уставая удивляться себе самому,Чонкин освоил всю эту технику и даже проникся к себе определенным уважением, непереходящим, впрочем, разумных границ. Что касается английского языка, тосредний крестьянин, как подсчитали некоторые исследователи, обходится запасом втриста-четыреста слов. Примерно этим количеством, в конце концов, овладел иЧонкин. А поскольку он знал еще триста-четыреста русских слов, то на фонесоседей мог бы сойти за полиглота. Тем более что эти два языка соединились иприсутствовали в его речи в смешанном виде.
Жили они втроем: пан Калюжный, его жена Барбара, привезеннаяим из Канады, и Чонкин, которому была отведена часть дома со своим входом,уборной и душем. Кухня у него тоже была своя, но питались они вместе, плотно иоднообразно. Утром Барбара готовила омлет, или кукурузные хлопья с молоком, илизапеченный в духовке красный грейпфрут и кофе без кофеина. Днем мужчины брали ссобой пластмассовые коробки с сосисками или гамбургерами, щедро политымикетчупом, вечером дома ели кукурузную кашу с молоком или творог, называемыйздесь фермерским сыром. Спиртного не пили совсем. К еде Барбара подавалапростую воду со льдом. Летом работали с утра до ночи, зимой позволяли себерасслабиться и по вечерам играли в карты, а когда появился телевизор, садилисьс попкорном к экрану и, жуя его, смотрели старые фильмы.
По воскресеньям ездили они за двенадцать миль в церковь (панКалюжный говорил: «в церкву»). Там отец Майкл (на основной работе – пожарный)читал проповеди и служил молебны, нимало не заботясь о каких бы то ни былообрядах, правилах и канонах. Молебны были о делах и заботах своих прихожан, оздоровье их самих, их родных, друзей и знакомых, о здоровье и благополучиилюбимых животных, включая собак, кошек, коров, коз, баранов и лошадей.
Чонкин так врос в американскую жизнь, что она вскоре сталаказаться ему единственно естественной и нормальной. А Россия не толькоотдалилась от него географически, но и душевная его привязанность к своейродине чем дальше, тем уверенней слабела. С течением времени он думал о Россиивсе меньше и меньше, тем более что и повод случался не часто. В доме былрепродуктор, передававший в основном только местные новости, начиная с пожаров,аварий, убийств и самоубийств. Убийства и самоубийства, правда, случалиськрайне редко, потому что народ здесь жил простой, здоровый душой и телом, несклонный к депрессиям и с нормальной моралью, усвоенной от рождения. Не всефермеры читали Священное Писание, не все могли сформулировать правила своегоповедения, но всем совесть подсказывала, что нельзя убивать, красть, лгать,лжесвидетельствовать, и к прелюбодеянию относились не снисходительно. Вамериканской провинции тех времен (да и в наше время случается) домов незапирали и не представляли даже, что кто-то может войти и взять чужое. ТамЧонкин жил с местными людьми и местными интересами, ничего не зная о том, чтопроисходит на родине. Но о смерти Сталина в свое время узнал от фермера ТимотиПаркера, которому сказал о ней Джесси Кларк, читавший регулярно газету «Голосдеревни». Потом Чонкин сам услышал об этом по радио и удивился, что даже такие люди,как Сталин, иногда умирают.
Смерть Сталина породила большую скорбь всего советскогонарода, смертельную давку на Трубной площади и оживление в стане западныхсоветологов, которые между собой держали пари, кто займет место Сталина: Берия,Маленков или Молотов? Некоторые из них высказывали подозрения, что советскийвладыка умер не своей смертью. Подозрения эти тогда возникли, но высказываютсядо сих пор, и наиболее подозреваемым является, конечно же, Лаврентий ПавловичБерия. И не зря. Он больше других боялся живого Сталина, одного и второго, и,возможно, больше других надеялся на захват освободившегося трона. Некоторыеисследователи считают, что не только Берия был заинтересован в смертисоветского вождя, но и другие его соратники, включая Молотова, Маленкова,Кагановича и Хрущева. Существует также версия, что возможные участникипокушения действовали не только ради собственного спасения, но и для спасениямира. Как утверждают некоторые ученые, есть основания предполагать, что Сталинили тот, кто, сидя в Кремле, называл себя этим именем, к началу пятьдесяттретьего года совсем уже впал в глубокую паранойю и, понимая, что жизнь егозавершается, задумал не уходить из нее в одиночку, а увести с собой как можнобольше людей. Может быть, даже весь мир. С этой целью он задумал ввергнутьчеловечество в Третью мировую войну. Первым шагом к войне должна была статьдепортация евреев, намеченная на 5 марта 1953 года. Она бы вызвала возмущениево всем мире, резкое обострение международной обстановки, препирательства самериканцами, взаимные угрозы, а за угрозами могли бы последовать и действия. Вто, насколько все эти версии серьезны, мы вдаваться не будем, но у нас есть ещеодна, дополнительная, не опровергающая никакие из перечисленных.
Глава 3
Чтобы вникнуть в наши рассуждения, надо вспомнить опосещении Сталиным, или Лже-Сталиным, иначе говоря, тем Сталиным, который ктому времени реально управлял страной, 28 февраля Московского театра драмы(МТД). Накануне, 27 февраля, он смотрел в очередной раз «Лебединое озеро», а надругой день наметил посмотреть вместе со своими соратниками фильм «Возмездие».Но когда возвращался из Большого театра в Кунцево, решение свое изменил, чемупоспособствовал ехавший с ним в одной машине Лаврентий Берия. С тех пор как этидва человека выяснили, кто из них главный, Берия осознал, что никакого другоговыхода у него нет, и вернулся к своей привычной роли преданного друга,соратника и наперсника товарища Сталина. Однако интриги свои продолжал плести,но с большей осторожностью, чем раньше. Меловани доверял Лаврентию еще меньше,чем настоящий Сталин, и на всякий случай Министерство госбезопасности передалнекоему Игнатьеву. А Берии поручил управлять атомной промышленностью, считая еетаким же провальным делом, как сельское хозяйство. Но все-таки он был толькоартистом и интригами высшей сложности в достаточной степени не овладел. Он непонял, что Игнатьев есть человек, подсунутый ему Берией, точно так же, как ИванХрусталев, заменивший несчастного генерала Власика, оклеветанного,отстраненного от должности и в конце концов посаженного по уголовномуобвинению. Сталин настоящий, конечно, Берию раскусил бы, а ненастоящий осталсяв душе артистом и потому позволил остаться коварному злодею около себя.
