– всего лишь пустая абстракция, зафиксированная на банковском компьютере. И пенсии стали фикциями, все вынуждены были работать до последнего дня. Многие работы, которые были под силу лишь молодым, стало некому выполнять. И стало еще более страшновато и неуютно.
Педро каждое утро вставал на дрожащие стариковские ноги, чтобы отправится на работу. А он был еще молод по сравнению с другими, доживающими свои дни в Парадиз-Сити. .
С каждым днем город пустел. Двери в великолепные квартиры приходили заколачивать бригады, сплошь состоящие из стариков со слезящимися глазами и дрожащими руками. Забивая гвоздь, они отдыхали по пять минут после каждого удара молотком и перекидывались между собой скрипучими усталыми репликами. Зачем и для кого они стремились сохранить эти квартиры? Ведь некому было их унаследовать. Привычка к сохранению видимого порядка.
Педро сидел на скамейке, и вдруг почувствовал во всем теле какую-то терпкость, приторную слабость. По ногам и рукам прокатилась волна жуткого холода.
– Нет, – сказал он себе. – Я не могу себе этого пока позволить…
И слабость, словно послушавшись его, начала отступать. По охладевшим и онемевшим конечностям вновь начала двигаться кровь. Такие приступы с ним случались уже несколько раз, и он знал, что однажды, и даже довольно скоро наступит момент, когда приступ окончится вместе с ним.
– Нет, – вновь повторил он себе. – Еще не время.
Он растер руками занемевшие ноги и медленно поднялся. Коленные суставы болезненно скрипнули и по лицу Педро промелькнула болезненная гримаса, затерявшаяся среди морщин. Сегодня вечером он решил пойти к своей бывшей возлюбленной, Вивьен. Когда им было по сто лет, они случайно встретились на мосту через Юкон. Молодые, но уже с огромным грузом пережитых лет мимолетного счастья и разочарований. Он не помнит, какой по счету была Вивьен в длинном списке его жен и любовниц (за такое-то время, за более чем сто лет сколько их прошло – тем более, что в новом мире никто не относился к браку серьезнее, чем к очередной вечеринке), и не хотел даже знать, каким по счету был он в ее списке. Они просто встретились тогда на мосту. Она свесилась через мостовые перила и смотрела на широкие студеные воды реки, проходившие внизу, словно течение неумолимого времени. Была ранняя северная весна, и по реке проплывала зеленовато-голубая ледяная шуга. Он проходил мимо, и увидев ее, тоже оперся на перила и посмотрел вниз.
– Река… – почему-то сказал он протяжно, всматриваясь вниз.
Она повернула к нему лицо, и на ее лице отобразилось любопытство.
– Вы всегда любите провозглашать очевидные вещи? – улыбнулась она. Но ее глаза по прежнему были грустными…и очень красивыми.
– Да, а почему бы и нет. Для тех, кто прожил сто лет, многое становится очевидным.
– Вам тоже сто лет?
– Сто два, если быть точным. Что, выгляжу слишком молодо.
– Сейчас все в сто лет выглядят так же, как мы. Мне девяносто девять. Представьте, что было бы, если бы мы жили в старом мире.
– Да, девяностодевятилетняя старуха встретилась на мосту со стодвухлетним стариком. Ты была бы еще картина… – засмеялся он.
– Зато, представьте, если бы мы встретились в старом мире в нашем биологическом возрасте. Что бы тогда было.
– Мне было бы…э-э-э, постойте…Если сто лет – это тридцать, значит год…
– Где-то около четырех месяцев. Я уже когда-то подсчитывала. Может перейдем на ты, раз мы почти сверстники… Кстати, меня зовут Вивьен. А…тебя?
– Меня – Педро.
– Из Бразилии?
– Мой отец был из Бразилии.
– Наши родители. Порой так странно, что у нас были родители. Мне иногда кажется, что всех нас произвела на свет какая-то огромная-преогромная машина. Все одинаковые.
– Все разные.
– Это раньше были все разные. Когда я была маленькая, были младенцы, были дети, игравшие в песочнице, были прыщавые и проблемные подростки, были старики… Сейчас все примерно одинаковые…
– Ты скучаешь по старому миру?
– Не знаю. Когда мне было семьдесят, и даже восемьдесят, я об этом не задумывалась. Мы были молоды.
– Мы и сейчас молоды.
– Но мы все равно стареем. Сегодня я нашла в своей голове первый седой волосок. И мне стало страшно…
– Нам должно быть менее страшно, чем нашим родителям. У нас больше времени.
– Но у наших родителей были мы… – отрезала Вивьен.
Они молчали, смотря на то, как река все продолжает уносить льдинки. Льдинки все шли и шли… И медленно таяли, уносимые в океан. На их место приходили сверху по течению все новые льдинки – но приходила весна, и скоро не останется ни единой льдинки. Все они растают под горячим солнцем, и радостные рыбы и водные насекомые, освободившись от ледяной тюрьмы у себя над головой, будут праздновать весну. Они будут выпрыгивать из воды с задорным плеском, и наслаждаться жизнью. И Педро вдруг показалось, что они сами, все они, жители нового человечества, зараженные Н34 – это льдинки, бултыхающиеся и тающие в реке времени, в то время как идет весна.
– Может пойдем, пропустим по стаканчику чего-нибудь горячительного… Что-то зябко… – предложил Педро.
– Да, почему бы и нет. Только чур горячительное – это стакан горячего кофе. Все таки еще утро и у меня правило – не пить спиртного на первом свидании…
– Свидании? – Педро рассмеялся. – Не пить? Все как в старом мире. Боишься укоротить себе жизнь?
– Нет. Просто хочу ее прожить так, чтобы не было противно…
– Ну хорошо, кофе так кофе…
Они пили кофе и молчали.
Они пробыли вместе почти десять лет. Нет, конечно, за это время у него и у нее были увлечения. Но…это было почти десять лет. Затем она ушла от него… Затем вновь вернулась через пять лет и они пробыли вместе еще пять лет. Потом она ушла окончательно. И все же он до сих пор считал ее кем-то наиболее близким… Они ходили друг к другу в гости. Когда тебе сто двадцать лет, даже в новом мире на многое смотришь по-другому.
И сегодня у Вивьен был праздник. День бухгалтера. Ее профессиональный праздник. Он взял цветы, которые держал в левой руке, и опираясь на палочку, поковылял к метро.
Зайдя в квартиру, он увидел множество гостей. Все уже сидели за столом, который был сервирован. Во главе стола сидела старушка, довольно еще боевитая…
– Педро. Проходи… Сегодня у нас прекрасные отбивные.
– С Днем Бухгалтера, Вивьен!
Дрожащими руками он поднял букет цветов. На глазах Вивьен выступили горячие стариковские слезы. Она закрыла лицо руками, и ее голова начала слегка подергиваться. Морщинистые щеки стали влажными.
– Что это со мной?! – одернула себя Вивьен. –
