Историк, прежде всего, ищет в прошлом объективные закономерности. Считается, что эти закономерности следуют из предшествующего опыта, и иногда это действительно так — А. Коленковский, например, ссылается на осаду Порт-Артура в 1904 году и на результаты стрельб в 1907 году. Но гораздо чаще решается «обратная задача», то есть «объективная закономерность» выводится из самого события в логике отсутствия сослагательного наклонения у истории.
В отношении действий в Дарданеллах особой разницы между «прямой» и «обратной» задачами нет: априори, военные профессионалы в один голос настаивали на невозможности и бесполезности прорыва флота через линию фортов, в этом отношении имелся большой — и отрицательный — довоенный опыт, возможность операции изучалась и была безоговорочно отвергнута. Апостеори, Дарданеллы стали одной из самых больших катастроф в истории Британской Империи. С объективной оценкой все, действительно, вполне ясно.
Но поражение Великобритании было таким полным и всеобъемлющим, что его психоисторической «тенью» должен быть разгром Турции. В теоретической стратегии известно, что самые успешные операции всегда очень маловероятны; большая победа отделяется от тотального поражения тончайшей гранью.
Психоисторик видит в истории, прежде всего, людей, принимающих свои решения в сложной и психологически некомфортной обстановке. Эти люди обладают свободой воли, их решения не детерминированы. А если и детерминированы, то, как правило, отнюдь, не объективными обстоятельствами, а ситуацией, персональным прошлым, личными интересами, симпатиями и антипатиями.
Предельный случай: втягивание Турции в войну. Для историка это — объективный процесс с предопределенным результатом, начавшийся задолго до войны. Психоисторик связывает окончательное решение, принятое Турцией, с действиями адмирала В. Сушона, предсказать которые заранее было никак нельзя: объективно «Гебен» и «Бреслау» должны были быть потоплены английскими кораблями (особенно, с учетом проблем с углем и состояния котлов «Гебена»). Историк полагает, что решение обстрелять Севастополь и Одессу должен был принять Энвер-паша, в самом крайнем случае — германский чрезвычайный посол в ранге полномочного министра Ганс фон Вангенгейм, но, уж, никак не полуслучайно оказавшийся в Турции немецкий адмирал не самого высокого ранга. А психоисторик знает, насколько свободен командующий кораблем или отдельной группой кораблей в море, и насколько скован в своей деятельности дипломат. Г. фон Вангенгейм, конечно, мечтал втянуть Турцию в войну на стороне Центральных Держав, но он не мог не то что приказать, а хотя бы намекнуть Сушону на возможность обстрелять русские порты или корабли. Конечно, в подобных «раскладах» тоже есть варианты, но их вероятность настолько мала, что должна расцениваться как реализация «дикой карты». Об одной из таких «карт» мы будем говорить ниже в связи с «депешей Циммермана».
Принятые субъективно решения вместе с объективными возможностями их реализации и образуют пространство исторических альтернатив.
Сразу же скажем, что все альтернативы Дарданелл возможны только в начальный период операции. Наверное, уже 18 марта было слишком поздно. Что же касается Галлиполийской кампании Яна Гамильтона, то она была бесперспективна с самого начала и до конца «… особенно же, если шансов нет вообще»[110].
Больше всего шансов осуществить прорыв было до формального начала войны. В первых числах ноября Дарданеллы были укреплены слабо, турецкие солдаты и командиры не имели боевого опыта, германские генералы и офицеры не успели поставить их под свой контроль, организовать снабжение и взаимодействие. Обстрел 3 ноября мог быть продолжен в последующие дни. Флот в Восточном Средиземноморье воевал уже три месяца и был вполне готов к непрерывным действиям. Объявление войны 5 ноября могло сопровождаться выходом британской эскадры в Мраморное море, и последствия этого были бы трудно предсказуемы.
Далее, операцию можно было — хотя уже и с большим трудом — выиграть в феврале 1915 года. В сущности, она была проиграна, прежде всего, потому, что англичане все время опаздывали с принятием решений. На основании уже имеющегося опыта нетрудно было понять еще до начала боевых действий, что обстрел с дальних дистанций окажется неэффективным, и придется подводить корабли на расстояние прямого выстрела. Но британское командование начало отдавать себе в этом отчет только после первого боя. Далее, оно внесло коррективы в свои планы, но, ведь, и противник сделал то же самое. В результате неизменно оказывалось, что меры, принятые по опыту предыдущей атаки, были недостаточны для успеха следующей.
Два-три опытных, умелых и инициативных офицера, перед которыми была бы поставлена задача «проиграть на картах» будущую операцию и оценить возможности и вероятные действия противника, могли бы помочь англичанам сыграть на опережение, и это давало некоторые шансы на успех.
В принципе, можно было действовать и грубой силой. Заграждения можно тралить ночью или под прикрытием дымовых завес. Прожектора, ведь, не могут находиться на закрытых позициях, и они, конечно, могут быть выведены из строя корабельной артиллерией. Что же касается полевых батарей, то их не надо было уничтожать, нужно было мешать им прицельно стрелять, и здесь сгодились бы дымовые снаряды, не говоря уже о химических.
Так что, шансы у англичан были, и, как «тенью» над русской победой на Кавказе висит Реальность «Анти-Саракамыша», так и Дарданельскому успеху турок симметрийно отвечают «Анти-Дарданеллы», с прорывом союзного флота к Константинополю и немедленным выходом Турции из войны.
Осада Трои: промежуточные итоги. 1915 год
Общий итог: Центральные державы выиграли кампанию 1915 года, но не смогли компенсировать этим результаты Генерального сражения. В этом отношении впечатляющие победы 1915 года открывали дорогу последующим военным неудачам.
Война на несколько фронтов продолжалась, причем масштаб боевых действий на второстепенных направлениях нарастал в течение всего года. В январе 1915-го года из 184 дивизий Центральных Держав 82 находились на Западном фронте, 74 — на Восточном и 28 — на остальных фронтах (Балканском, Кавказском, Месопотамском, Ближневосточном). В декабре на Западном фронте находились 104 дивизии, на Восточном — 86, на периферийных — 72. Если брать во внимание только немецкие части, имея в виду, что чисто географически армии Австро-Венгрии, Турции и Болгарии были «привязаны» к своим фронтам, а Германия, исполняя обязанности «пожарного по коалиции», имела возможность — и была должна — маневрировать силами между ТВД, то на январь 1915 года вне Западного фронта находилось 36 дивизий (31 %), а на декабрь — 56
