Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Совещание прервал звонок министра. Услышав, что пока убийца знаменитого маэстро не найден, министр приказал усилить работу и связаться с посольством Грузии в Москве:
— Пускай свои службы тоже подключают.
Много толку от них не будет, но дипломатию соблюдем.
— Слушаюсь, товарищ министр, — без особого энтузиазма ответил Бобров и обещал генералу держать его в курсе дела.
Первое сообщение, прибавившее Никите Васильевичу оптимизма, поступило не из Курского вокзала, а именно из аэропорта Домодедово. Человек с фамилией Ахалшвили пытался купить билет на тбилисский рейс. Но поведение кассирши показалось ему подозрительным, он выхватил у нее из рук свой паспорт и смешался с толпой. Бобров вызвал машину и с оперативной группой помчался в аэропорт. Полковник не любил быстрой езды, но сегодня сам торопил водителя;
— Что ты, Коля, тащишься, как трактор?
Прибавь. Упустим грузина. Он где-то там топчется, — ворчал Бобров, хотя водитель и так гнал сто сорок. Больше управленческая «Волга» выжать и не могла.
В Домодедово Никита Васильевич собрал руководителей всех силовых служб и велел прочесать все вокруг аэропорта:
— Обыщите все закоулки. Ахалшвили мог выбросить свои вещи, если понял, что в капкане, — потребовал Бобров.
Прошел час, но убийца задержан не был.
Никита Васильевич еще раз позвонил генералу Грыжину. Иван Григорьевич и сам был растерян.
— Странная штука. Не знаю, что и думать.
Телефоны Петро молчат. Молчит мобильный его помощника. Но самое удивительное, что никто не берет трубку в квартире Аксеновых на Фрунзенской набережной. Чертовщина какая-то, — жаловался генерал.
Бобров поблагодарил Ивана Григорьевича за старания и просил связаться с ним, если Ерожин объявится. Настроение полковника начало быстро падать. Он уже хотел вернуться на Петровку, но тут появилась девушка — лейтенант милиции — и осторожно выложила ему на стол что-то, завернутое в газету.
— Что это, красавица? — спросил Бобров.
Лейтенант кончиками пальцев, стараясь не дотронуться до предмета, развернула газету.
Никита Васильевич увидел длинный обоюдоострый нож — финку, смахивающую на миниатюрный меч. На золоченой ручке имелась надпись на грузинском языке.
Это было то самое оружие, которое Никите Васильевичу описала Галя, любовница Отария.
— Волков, он здесь! — крикнул Бобров по рации и аккуратно завернул финку назад в газету.
— Где нашла? — спросил он девушку, которая продолжала стоять возле стола полковника.
— Нашли в урне, недалеко от камеры хранения, — ответила лейтенант и повела Никиту Васильевича показывать место находки.
Подуставшие работники спецслужб, получив сообщение о найденном оружии, начали поиск убийцы с удвоенной энергией. Все понимали, что след горячий. Бобров передал дежурным на пост при въезде в Москву, чтобы проверяли все легковые машины и кабины грузовиков, идущие со стороны Домодедово. По вагонам электрички, что связывала аэропорт с Павелецким вокзалом, тоже прошлись сотрудники.
Портретов Отария Ахалшвили было в избытке.
Бобров решил перекусить. Он потягивал крепкий черный чай, чтобы прогнать сонливость. Время давно перевалило за полночь.
Полковник ждал результата. Он был уверен, что грузину улизнуть не удастся. Но время шло, а приятных новостей больше никто не приносил. Неожиданным для Боброва оказался звонок генерала Грыжина.
— Я думал, Иван Григорьевич, что вы давно спите, — сказал полковник, глядя на часы.
— Петр у меня, — сообщил генерал. — Но его лучше сейчас не трогать.
" — Перебрал? — предположил Бобров.
— Нет. У него несчастье с женой, — ответил Грыжин.
— Что случилось?
— Петро сам тебе потом расскажет, если захочет. Дай ему время опомниться, — посоветовал генерал. г Бобров не стал настаивать и попрощался.
«Грустно, — подумал он. — Ерожин сейчас бы очень пригодился…»
Прошло еще сорок минут, убийца оставался на свободе. Никита Васильевич минут пять сидел с закрытыми глазами, потом резко вскочил и побежал в кассовый зал. Заметив одного из своих сотрудников, он велел тому показать кассиршу, которая держала в руках паспорт предполагаемого убийцы. Полненькая девушка Ирина Степнюк, имя и фамилия которой сообщала надпись на карточке, укрепленной на лацкане пиджака, кассу уже закрыла и собиралась домой.
— Ты можешь описать этого человека? — спросил Бобров.
— Я не успела его рассмотреть. Увидела фамилию и хотела сообщить дежурному администратору, но он удрал.
— Посмотри на эту карточку. — Бобров протянул одну из копий с портретом Отария.
— Мне уже ее показывали. Нет, не помню.
Я его лица не успела разглядеть, — засмущалась кассирша. — Их столько за смену проходит, разве упомнишь…
— Ну а в паспорте на фотографию посмотрела? — терпеливо продолжал расспрашивать полковник.
Ирина Степнюк задумалась:
— Нет, не посмотрела, а вот год рождения запомнила. Он родился, когда война с немцами началась. Я на историка учусь. Мы сейчас Вторую мировую проходим. Он родился в одна тысяча девятьсот сорок первом.
Бобров ничего не ответил. Он достал телефон и скомандовал отбой.
— Все свободны. Сотрудникам отдела убийств завтра в девять на совещание.
Затем Никита Васильевич не спеша убрал телефон в карман, накинул на плечи полушубок и пошел к машине. Назад в Москву его везли медленно. Быстрой езды полковник не любил.
36
— Ты, Петро, как был кобелиной, так кобелем и остался, — констатировал Иван Григорьевич, засыпая очередную порцию темно-коричневых зерен в свою допотопную кофейную мельницу. — Мне тебя, конечно, Петро, очень жаль. Девочку ты в жены надыбал славненькую. Она хоть и молода, а уже человечек.
Думаешь, я не понимаю, как приятно мужику на сердце, когда по дому прыгает такая пташка. Грыжин все понимает. Помню, когда моя Галя молодая была, так я сижу за столом, а она ходит, чирикает. Неважно о чем. О чем может женщина говорить? Я голосок слушаю, на нее искоса поглядываю, и мне хорошо. Горько тебе сейчас. Ой как горько. Молодец, что к старику пришел. Только не жди от меня добрых слов.
Скотина ты.
— Ну вот, расскажи тебе, Григории, все начистоту, а ты еще и обложишь, — упрекнул Ерожин генерала. Он поделился с Иваном Григорьевичем своим мимолетным романом в Нижнем Новгороде и теперь получал по заслугам.
За окном пока не рассвело, но зимнее московское утро уже входило в город. Генерал и подполковник сидели на кухне четвертый час.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70