главного героя, не претендуя на абсолютную истину. Автор прекрасно понимает, что исторические явления и процессы, вещь сложная в своём многообразии, и простому объяснению «на коленке», не поддаются в принципе).
*************
Зжжжзззжжж.... надоедливо жужжало что-то под ухом. Как будто, кто-то с настойчивостью, достойной лучшего применения водил по стеклу кончиком железного гвоздя. Открывать глаза не хотелось. Но, бесконечное и бессмысленное жужжание способно достать даже мёртвого. С трудом открыв правый глаз, я обрёл возможность лицезреть источник этого мерзопакостного звука. Большую противную зеленоватую муху, устроившуюся у меня на плече.
- Улетай, падла, - первая попытка заговорить, оказалась не совсем удачной, вылившись в непонятные нечленораздельные хрипы. Которые, в свою очередь привлекли чье-то внимание.
- С возвращением, брат! Очнулся, наконец! – послышался мне знакомый голос. Чуть повернув голову, я разглядел смутное пятно, вблизи оказавшееся носиком чайника. Что-то влажное коснулось моих губ.
- Вода! – радостно зарычал я, надолго присосавшись к живительному источнику. С некоторых пор, я стал очень ценить эту простую жидкость.
- Ну, ты отчебучил, брат. Чуть копыта не отбросил в карцере. Скажи спасибо доктору Лиховцеву, который делая обход, случайно наткнулся на твою берлогу. Такой шум поднял, жалобу самому губернатору накатал. Да, толку то. Пока суд, да дело – камеру вычистили, тебя сюда, в тюремную больницу. И всё! Проверяющие ничего не нашли. Тюремщика только, который тебя мучил, из старшего надзирателя в младшие перевели. Вот такой у нас закон. А ты молодец, выдержал. Доктор сказал, раны от побоев ещё не зажили, но переломов и воспалений нет.
- Ты…как…здесь? – наконец узнал я хозяина голоса. Им оказался мой давний рыжий знакомец.
- Я то? Так кавказцев вы побили, власть в тюрьме сменилась. Появился новый майданщик, бывший местный лавочник. Все ходы и выходы знает. Вот я и определился сюда, санитаром, за денежку малую.
- Давай брат, поправляйся быстрее. Нечего тебе здесь бока отлёживать. Рыжий опасливо оглянулся и, наклонившись тихо прошептал мне в ухо:
- Кавказские тебе бучу, что ты устроил, не простят! Уж дюже они злопамятные.
- Легко сказать, быстрее, - я попробовал поднять руку. Конечность почти не слушалась
- Тут бы просто на ноги встать и то достижение …
То ли Фортуна окончательно повернулась ко мне тылом, то ли некие высшие силы решили отобрать у меня бонусы, но встать я смог только через два дня, а боле менее передвигаться по палате, не цепляясь руками за стены, вообще через неделю. Доктор, осматривая меня, только качал головой.
-Что же, вы батенька, в прошлый раз такие результаты при выздоровление выдали! Я даже статью хотел в медицинский журнал написать. А теперь…- он обречённо махнул рукой.
Месяц! Целый долбанный месяц, я провалялся в этой больничке. За это время случилось много разных событий.
Главное, мне, наконец, удалось наладить связь с волей. Рыжий, по моей просьбе, вышел на Валета, который снабдил его достаточной суммой. Деньги решают всё, ну почти всё, крайне облегчая жизнь. Мне стали доставлять передачи с воли. Заменив свои обноски на пристойную одежду и обувь, я даже вздохнул свободнее. Надоело чувствовать себя помоечным отбросом. Ещё была еда. Много вкусной и здоровой пищи, которая была так нужна, моему ослабленному последними невзгодами организму. Мой блатной сподвижник передал весточку – у моих всё хорошо. Осталось только выбраться на волю, покинув негостеприимные тюремные пенаты.
Днём двор тюремного замка превращался в настоящий цыганский базар. Первоначально меня смутили, бродящие среди арестантов, оборванные женщины и дети. Оказалось, что за заключёнными следуют их семьи. Многие из жён, попавших под тяжёлую руку правосудия местных зэков, предпочли следовать за своими мужьями. Это было всё же лучше, чем оставшись без кормильца, ведя полунищенское существование, почти неминуемо загнуться от голодной смерти. Тем более, казна оплачивала семьям осуждённых расходы в пути, пока они следовали за своими супругами и отцами. Жили такие семьи в семейных камерах, но всем тюремным кагалом, что способствовало распространению различных злоупотреблении и злостного разврата.
Идя по пути выздоровления, я проводил долгие часы в беседах со здешними старожилами и бывшими каторжниками. По их рассказам, не смотря на строгости, введённые в тюремном ведомстве после известных событий 1905 года, жить в тюрьмах и на каторге стало значительно легче. Ибо во второй половине прошлого века, тюремное начальство могло по своему желанию творить у себя в «вотчине» полный беспредел. Холёные лощёные офицеры и чиновники, блистающие утончёнными манерами на столичных балах, при возвращение на место службы в далёкой Сибири, превращались в страшных, в своей извращённой бессмысленной жестокости, зверей. Хорошее отношение в тюрьмах заслуживали, по их мнению, только лица благородного происхождения. Остальные – это просто быдло и скот.
Именно отношение к простым людям, как к быдлу и скоту, и стало оной из причин различных народных революций в мире. При повышение уровня образованности в государстве, простецы начинали тяготиться своим неравноправным положением. И взрывы народного возмущения собирали во время бунтов и революций против своих притеснителей, многочисленные кровавые жертвы. И первыми под нож шли самые ненавидимые представители правящего класса – хозяева каторг и тюрем.
- «Аристократов на фонарь!», кричали мастеровые французских мануфактур, боровшиеся не только за лишний кусок хлеба, но и за равные права с власть держащими.
- «Свобода! Равенство! Братство!» -, шептали губы парижских гаврошей, умирающих под косами и вилами вандейских крестьян, в силу вековых традиций вставших на защиту своих сеньоров.
По тем же причинам, балтийские матросы в семнадцатом году, озверевшие от бездействия на запертых в прибрежных фортах кораблях, нанюхавшись кокаину, кидали своих офицеров за борт. Полностью отрекаясь этим актом от своей старой неравноправной жизни. По тем же причинам, вспоминая муштру и зуботычины, завшивленные русские солдатики, в окопах первой мировой, поднимали на штыки своих поручиков, капитанов и полковников. Забыв о том, что они также в общих фронтовых буднях, разделяли с ними все тяжести и трудности военной поры. И настоящих благородных, с длиной родословной, среди офицерской окопной братии, давно уже осталось мизерное количество. Смерть на войне не делит свою добычу по социальному статусу.
Поэтому, перемены в России неизбежны. Старое мироустройство должно обрушиться в любом случае. История развивается по своим законам. По той же марксисткой теории феодальный строй сменяется буржуазным, к власти приходят банкиры и фабриканты. Затем, при достижение определённого, но непременно высокого (важно!) развития производительных сил и производственных отношений возможно появление новых общественно-экономических формаций.
Наши же доморощенные коммунисты, решив перепрыгнуть целый исторический этап, присвоили себе право ставить эксперименты над бедной многострадальной Россией
