от армии требовалось “стоять с винтовкой у ноги”, то есть собирать и накапливать силы для всеобщего вооруженного восстания в момент начала освобождения страны войсками стран антигитлеровской коалиции. Переход АК к партизанским операциям и диверсиям в конце 1942 года оказался во многом вынужденным и явился реакцией на выселение польского населения с Замойщины. До этого она находилась как бы в резерве и являлась вооруженной силой существовавшего в Польше подпольного государства. Официальная доктрина действий Национальной армии в 1942 году формулировалась как “малый саботаж”, а в следующем году — как “ограниченная борьба”. В 1943–1944 годах был введен в действие план “Бужа” (“Буря”), состоявший в нападении на тылы отступавшего вермахта и освобождении польских территорий собственными силами, до подхода частей Красной Армии. Это авантюристическое решение преследовало политические цели без учета реального соотношения сил, а его крайним выражением стало рассматривающееся далее трагическое Варшавское восстание. Важной задачей АК являлось противостояние украинским националистическим формированиям, в заметном количестве действовавшим в ряде районов генерал-губернаторства. Боевики ОУН уничтожали на Волыни целые польские села, и АК вынуждена была отвлекать для защиты населения немалые силы. Для этих и некоторых иных целей в 1943 году в ее составе был создан Корпус государственной безопасности, выполнявший также репрессивные функции в отношении собственных бойцов. Контрразведчиков АК часто настораживали излишне близкие отношения боевых подразделений с партизанскими отрядами белорусов, сражавшимися на бывших польских, а затем советских территориях, но на начальном этапе борьбы против общего врага с этим приходилось мириться. Многие в лондонском правительстве понимали, что раздел Польши 1939 года является свершившимся фактом, и что в случае победы СССР она потеряет лишь часть своей территории, зато победа рейха будет означать полное исчезновение польского государства с политической карты мира. Однако взаимодействие с советской стороной совершенно не приветствовалось командованием АК, влияние которого зачастую перевешивало авторитет лондонцев. Ненадолго наладившиеся контакты с СССР вновь разрушились из-за обнаруженного немцами в апреле 1943 года массового захоронения в Катыни 4 тысяч польских офицеров и предания гласности факта их расстрела НКВД. Польское правительство потребовало провести тщательное расследование преступления и наказать виновных, но, естественно, добилось только встречных обвинений в сговоре с немцами. Тогда 17 апреля оно опубликовало коммюнике, из которого было ясно намерение обратиться в Международный Красный Крест. В ответ на это в ночь с 25 на 26 апреля Молотов вручил послу Тадеушу Ромеру ноту о разрыве дипломатических отношений.
К этому времени и эмигрантское правительство Польши, и командование Национальной армии понесли тяжелые потери в руководстве. В июне немцы арестовали в Варшаве генерала Ровецкого, а вскоре в Гибралтаре разбился самолет с так и не дожившим до начала активных операций на родной земле Сикорским. Премьер интенсивно готовился к освобождению своей страны и даже прошел курс парашютно-десантной подготовки, мечтая быть в первых рядах ее освободителей, однако приобретенные навыки не успели ему пригодиться. Некоторые исследователи подозревают, что гибель премьера организовала советская разведка, но убедительных доказательств такого утверждения никто из них не представил. Новым главой лондонского правительства стал Станислав Миколайчик, АК возглавил кавалерийский генерал Тадеуш Коморовский (“Бур”).
Германские органы безопасности активно работали по ликвидации агентурных сетей, подпольных организаций и партизанских отрядов на территории генерал-губернаторства и присоединенных к рейху районов Польши. Ввиду широкой оснащенности их радиоаппаратурой немцы активно использовали возможности радиоконтрразведки, которой поляки противопоставили в Варшаве довольно эффективную систему предупреждения о появлении в каком-либо из районов пеленгаторных фургонов. Судя по всему, радиовахту несли несколько прослушивавших друг друга операторов, поскольку при внезапном прекращении сеанса связи одним из них другой передатчик немедленно продолжал отправку прерванной радиограммы с того же места. Первый рейд контрразведки состоялся в сентябре 1942 года и принес весьма скромные результаты, однако уже в декабре были захвачены сразу несколько агентов-радистов и арестован руководитель радиотехнической секции командования АК. Тем не менее, деятельность остальных продолжалась, и временами в бывшей столице Польши одновременно работало до 15 нелегальных станций, постоянно менявших дислокацию и вообще уделявших значительное внимание вопросам безопасности связи. Ни один из радистов АК или разведки никогда сам не шифровал сообщения и не имел доступа к шифрам. Во многих случаях поляки использовали одностороннюю связь, то есть только принимали инструкции из Аондона и ничего не передавали, таким образом полностью исключая риск обнаружения пеленгаторами.
Стойкость любых шифров, естественно, не может являться абсолютной, и из польского радиообмена немцы черпали много сведений, хотя нередко это происходило со значительной задержкой из-за трудностей с прочтением радиограмм. Иногда криптоаналитики натыкались на весьма ценную информацию, например в 1943 году, когда за 3 месяца до начала германского наступления в районе Орла выяснилось, что сведения о планах верховного командования вермахта (ОКБ) стали известны противнику. Абвер и гестапо немедленно начали расследование в поисках источника утечки информации, однако смогли выяснить лишь то, что он находился в ближайшем окружении Гитлера и имел доступ к информации о вскрытии немцами ряда иностранных дипломатических и военных шифров. Личность этого человека так и осталась неизвестной.
Радиоконтрразведка (функабвер) засекла множество нелегальных передатчиков, относившихся к сетям разведки VI отдела польского главного штаба в различных странах. В июне 1943 года она отслеживала 5 станций лондонского центра, поддерживавших связь с Францией (6 линий), Швейцарией (3 линии), Польшей (15 линий), Венгрией (2 линии), Турцией (2 линии), а также с Румынией, Ираком, Италией, Египтом, Ираном, Палестиной и Алжиром (по 1 линии). Часть из них были установлены и ликвидированы. Например, в 1943 году провалились двое поляков из аппарата военного атташе Японии в Бухаресте, использовавшие его передатчик и имевшие две собственные резервные станции. С согласия ВАТ местная контрразведка обыскала помещения его бюро и обнаружила одну из раций внутри большого радиоприемника. Руководителем арестованных разведчиков оказался подчинявшийся стамбульской резидентуре VI отдела майор Землянский. Для связи “втемную” использовались румынские дипломатические курьеры, курсировавшие между Бухарестом и Стамбулом, где размещалось генеральное консульство Румынии.
В Москве хорошо понимали, что многолетняя вражда с поляками должна быть прекращена, однако было ясно и то, что существующее лондонское правительство никогда не будет ориентироваться на Советский Союз, и что в случае его прихода к власти СССР вновь будет граничить с фактически враждебным государством. Британцы и в самом деле готовились создать на территории Польши свой плацдарм для послевоенных операций против Советского Союза. В октябре 1944 года начальник польской секции СОЕ Гарольд Перкинс в меморандуме на имя исполнительного директора СОЕ отмечал: “Главная угроза миру во всем мире сейчас заключается в становящемся очевидным расхождении между целями русских и политикой западных союзников… Немногие из англичан обладают знанием из первых
