— Я мог бы на время поселить вас у одного из моих родственников.
— О нет! Твоя бабушка отыщет нас и наложит сглаз.
— Что это еще за сглаз? — заинтересовался Салли.
— Порча, — пояснила я. — Одна из этих итальянских штучек.
Салли поежился.
— Всякое дерьмо с порчей я не люблю. Однажды был я на островах и случайно наткнулся на одну трусливую колдунью-вуду, так эта ведьма заявила, что сделает так, что мой член отсохнет.
— Ну? — спросил Морелли. — И как, он отсох?
— Пока нет, но думаю, возможно, он становится меньше.
Морелли поморщился.
— Не хочу об этом слышать.
— Я перееду к родителям домой, — предложила я. — А Салли может поехать со мной.
Мы оба воззрились на Салли в юбке.
— У тебя какие-нибудь джинсы в машине есть? — спросила я.
— Понятия не имею, что у меня есть. Я дико спешил. Не хотел там оставаться, пока не вернулся Сахарок с бензином.
Морелли позвонил, чтобы арестовали Сахарка, а потом мы потащили одежду Салли, вынув ее из машины. Мы оставили «порше» припаркованным у тротуара сразу за «бьиком» и задернули жалюзи на всех окнах первого этажа, выходящих на улицу. Потом Морелли позвонил своему кузену Бездельнику Морелли, чтобы он приехал забрать меня и Салли в девять в переулке за домом.
Тридцать минут спустя Морелли получил звонок от диспетчера. Двое патрульных отправились проверить квартиру Салли и обнаружили в ней пожар. Людей из здания эвакуировали без потерь. И диспетчер передал, что огонь взят под контроль.
— Он, должно быть, сразу же вернулся, — предположил Салли. — Не думаю, что он там сжег все, если я ушел. Для него, должно быть, хуже смерти спалить все эти тортики и пироги.
— Я искренне сочувствую, — сказала я. — Может, я с тобой туда съезжу? Хочешь посмотреть на квартиру?
— Я и близко к этому месту не подойду, пока Сахарка не привяжут ремнями к кровати в психушке. И кроме того, это даже не мое гнездышко. Я снимал его у Сахарка. Вся обстановка там его.
* * *
— Вот видишь, так гораздо лучше, — заявила матушка, открывая мне дверь. — Я уже приготовила твою спальню. Как только ты позвонила, мы постелили свежие простыни.
— Замечательно, — одобрила я. — Если ты не против, пусть в моей комнате поспит Салли, а я лягу с бабулей Мазур. Это только на денек-другой.
— Салли?
— Он сейчас подойдет. Ему пришлось вытаскивать сумки из машины.
Матушка посмотрел поверх моего плеча и оторопела при виде Салли, ввалившегося в прихожую.
— Йо, чуваки, — поздоровался Салли.
— Что происходит? — прочирикала на заднем плане Бабуля.
— Боже Святый, — подал голос папаша со своего кресла в гостиной.
Я перенесла Рекса в кухню и поставила его клетку на стойку.
— Никто не должен знать, что мы с Салли живем здесь.
Матушка побледнела.
— Не скажу ни единой живой душе. И убью всякого, кто посмеет проболтаться.
Папаша был уже на ногах.
— Во что это он вырядился? — спросил он, указывая на Салли. — Это что, килт? Ты шотландец?
— Черт возьми, нет, — вмешалась Бабуля. — Он не шотландец. Он трансвестит… только он не подвязывает свои бубенчики, поскольку у него от этого появляется сыпь.
Папаша присмотрелся к Салли.
— Так ты, значит, один из свихнувшихся парней, у которых вместо мозгов труха?
Салли выпрямился и, казалось, стал еще выше:
— У вас с этим проблемы?
— Какую машину ты водишь?
«Порше».
Папаша воздел руки верх:
— Нет, вы слышите? «Порше». Даже машина не американская. Вот это и есть, что не так с твоими извращениями. Вы даже не хотите ничего делать, как полагается. С этой страной не происходило ничего плохого, когда все покупали американские машины. А теперь повсюду вокруг эти японские куски говна, и посмотрите, куда мы катимся.
— «Порше» — немецкая машина.
Папаша закатил глаза:
— Немецкая! Разве это сейчас страна? Деревня. Они даже войну не могут выиграть. Вы думаете, они собираются помочь мне получить то, что причитается мне от Пенсионного фонда?
Я подхватила один из мусорных мешков:
— Дай помогу тебе поднять это на лестницу.
Салли последовал за мной.
— Ты уверена, что все в порядке?
Я уже протащила мешок половину пути на второй этаж.
— Ага. Ты понравился моему папе. Точно говорю.
— Нет. Не понравился, — отозвался папаша. — Думаю, он псих. И любой мужик, который выглядит как ходячее несчастье в юбке, обязан как патриот своей страны запереться и сидеть в клозете, там, где никто его не видит.
Я, толкнув, открыла дверь спальни, втащила мешок и дала Салли свежие полотенца.
Салли стоял перед зеркалом, висевшим на обратной стороне двери.
— Думаешь, я выгляжу, как ходячее несчастье в юбке?
Я осмотрела юбку. Мне не хотелось затрагивать его чувства, но он выглядел как мутант с Планеты Обезьян. Наверно, он самый волосатый трансвестит, который когда-либо носил пояс с подвязками.
— Не так уж ужасно, но думаю, ты из тех парней, кому больше идут прямые юбки. Кожа на тебе хорошо сидит.
— Как на Долорес Доминанте.
Больше похоже на Ванду Оборотень.
— Это может еще более здорово выглядеть, — сказала я, — но потребуется многое побрить.
— Пошло оно на хрен, — не одобрил Салли. — Ненавижу бритье.
— Ты мог бы удалить волосы воском.
— Боже, я уже делал это однажды. Черт, это дьявольски больно.
Ему повезло, что он родился не женщиной.
— Что сейчас? — спросил Салли. — Я не могу так рано ложиться спать. Я ведь ночная пташка.
— Поскольку у нас нет машины, то возможности у нас в некотором роде ограничены, но жилище Морелли всего лишь в полумиле отсюда. Можно прогуляться туда и понаблюдать, не происходит ли чего. Поройся в своих тряпках и посмотри, нет ли чего темного.
Пять минут спустя Салли спустился с лестницы в черных джинсах и мятой черной футболке.
— Мы собираемся прогуляться, — сообщила я семейству. — Не устраивайте ночные бдения и не ждите нас. У меня есть ключ.
Ко мне бочком подобралась Бабуля.
— Косячок не требуется? — украдкой спросила она.
— Нет, но за предложение спасибо.
* * *
