Книга Крестные дети - Николас Колридж

на седьмой этаж. Двери лифта открылись, и Стюарт очутился в просторной приемной. За столами сидели шесть секретарш — большинство, очевидно, когда-то работали фотомоделями, — и все о чем-то ворковали по телефонам. В нерешительности Стюарт топтался у дверей лифта, пока не появилась Барбара Майлс. Она извинилась за задержку и повела его к Маркусу.

Маркус еще говорил по телефону и знаком пригласил Стюарта проходить и садиться в кресло из хромированного металла и черной кожи. Он говорил на испанском или португальском — Стюарт не мог разобрать — и при этом корчил такие гримасы, что не возникало сомнений: разговор был нудным и человек на другом конце провода не дружил с головой. Иногда Маркус отмечал что-то в кожаном блокноте.

Наконец Брэнд повесил трубку и сказал:

— Бразильцы! Это мой давний друг — министр по делам подмазывания и взяточничества города Сан-Паулу. Он попросил выплатить его вознаграждение в швейцарских франках. Говорит, что песо скоро обрушится и он не может сейчас принять местную валюту.

Стюарт не знал, что на это ответить.

— Я так понимаю, вы чем-то занимаетесь в Южной Америке.

— Лесозаготовки. Мы получили заказ на вырубку джунглей площадью чуть больше Франции. При этом предполагается, что там мы найдем медь и сможем добывать ее в достаточно больших количествах.

Стюарт смотрел на крестного отца, которого не видел два года, со дня свадьбы Мэри Меррет. Как всегда, его поразила неуемная энергия Маркуса, отрывистая манера говорить и нетерпение ринуться в бой. Внешность крестного почти не изменилась со времени их каникул в «Лифорд-Кей», хотя, возможно, он стал еще более подтянутым и загорелым. «Интересно, — думал Стюарт, — он догадывается, что Абигейль сохнет по нему?» В последнее время он все чаще не отвечал на ее звонки, особенно по ночам, когда она особенно легко впадала в истерику.

— Мои поздравления, ты отлично окончил Стэнфорд. Одни пятерки! Честь и хвала. Ты готов работать на меня? Мне нужны сообразительные ребята, окончившие бизнес-школу, чтобы держать других в тонусе. У меня уже есть целое стадо преданных управленцев, они готовы на меня молиться, но мне нужна свежая кровь и настоящие крутые парни.

— Ив чем будут заключаться мои обязанности? — поинтересовался Стюарт.

Маркус пожал плечами:

— Выбирай сам. Дел хватит на всех. Найди что-нибудь, что тебя заинтересует, и приступай к работе как глава отдела развития или что-то в этом роде. Осмотрись, скажи мне, в чем проблема, кто ее источник, и устрани его.

Стюарт засомневался:

— Не думаю, что смогу сразу справиться с этим, Маркус. В Стэнфорде у нас была в основном теоретическая подготовка.

— Именно, — согласился Маркус, — у тебя есть прекрасная возможность проверить свои свежие идеи на практике. Поезжай, куда захочешь — в Индонезию, Мексику, не важно, — и воплоти свои мечты. У нас есть шахты в Анголе, их производительность так низка, как будто они роют землю голыми руками.

Но скорее всего, они просто сидят на своих черных задницах и ни черта нс делают. Займись этим. Скажи, что тебя послал я, и они будут к тебе прислушиваться.

Стюарт обратил внимание на расистские шуточки Маркуса и немного помрачнел. Это не ускользнуло от Маркуса.

— Виноват, я же забыл, что ты — мой социалистический крестный сын. Я и не думал обижать гордых кафров — ничего личного. Если честно, то я очень ценю темнокожих рабочих — многие из них трудятся гораздо усерднее местных лоботрясов.

— Мне казалось, вы не очень-то уважаете профсоюзы. Маркус.

— Раньше не уважал. Теперь мне их не хватает. Они хотя бы знали, чего хотели, и могли постоять за себя. Я уважаю это. Нет ничего хуже, когда человек не знает, чего он хочет. Ладно, Стюарт. Хватит рассусоливать, соглашайся, и у меня в компании появится еще один Болтон. Твой отец был одним из первых моих сотрудников, а теперь я понятия не имею, сколько их, наверное, тысяч тридцать или сорок. Большинство из них я не узнаю, если мы случайно встретимся на улице. Мне нравится преемственность: сыновья приходят на смену отцам, второе поколение на подходе.

Стюарт покраснел при упоминании об отце. Он по-прежнему чувствовал себя неловко, когда разговор заходил о нем.

— Подумай, — сказал Маркус, вставая. — Дай мне знать о своем решении, и я направлю тебя в отдел кадров. Мы не обсудили твою будущую зарплату. Обычно выпускники начинают с двадцати пяти тысяч в год. Как насчет шестидесяти?

Стюарту потребовалось две недели, чтобы принять решение и отказаться от предложения Маркуса. Всегда решительный, на сей раз он колебался дольше обычного. Предложенная зарплата была гораздо лучше, чем он мог получить где бы то ни было, и перспектива воплотить свои теоретические знания на практике, в особенности в другой стране, несказанно радовала его. В этом смысле Маркус угадал, чем можно по-настоящему увлечь Стюарта. Но Стюарту совсем не хотелось попадать в зависимость от крестного отца. Его сомнения относительно стратегии Маркуса со временем стали еще сильнее. Агрессивные методы расширения «Группы компаний Брэнда» и практически дарвиновское понимание свободной рыночной экономики соответствовали тому, чему его учили в бизнес-школе. Но основы социалистического воспитания Стюарта, который вырос в Бирмингеме, ставили под сомнения этичность методов Маркуса.

Он попросил совета у матери. Ее реакция немало удивила его — Джин высказалась однозначно против: «Работай на кого хочешь, Стюарт, — сказала она, — но только не на мистера Брэнда». А когда он спросил, почему мать так категорична, та ответила, что не хочет пускаться в длинные объяснения.

Пару раз звонила Барбара Майлс и настойчиво просила дать ответ, но вечером того дня, на который Стюарт сам назначил принятие окончательного решения, он все еще не знал, что делать. Тем вечером он отправился на ужин на Биллинг-роуд. Вернувшись из Штатов, он еще не повидался с Мэри.

После того как Мэри уложила ребенка в кроватку, они спустились на кухню и приготовили спагетти. Ожидая, пока закипит вода, они выпили по бокалу белого вина.

Стюарт, который виделся с Криспином всего один раз — на свадьбе, — взял со столика его фотографию и стал рассматривать его. Заметив, что Мэри наблюдает за ним, он смутился.

— Прости, пожалуйста, — сказал он и сразу же поставил фотографию на место.

— Ничего страшного, — спокойно ответила Мэри. — Я часами смотрю на эти фотографии. Наверное, мне хочется сохранить воспоминания о нем живом.

— Это просто ужасно — то, что с ним произошло.

— Ты написал самое доброе письмо. Ты действительное многое понимаешь. Я часто перечитывала и другое твое письмо — про Клару.

Не приученный к похвалам, Стюарт поморщился.

Они принялись за спагетти, и тут