–Тесть Сунь Укуна звонит!– заволновались братья-демоны.– Тесть Сунь Укуна ищет свою дочь ихочет говорить сзятем!
Великий Мудрец ненашёл всебе силы нажать накруглый зелёный значок. Когда звонки прекратились, повисла долгая тишина, прерываемая лишь беспокойным постукиванием копыт опол– лошади тоже были нев восторге отмузыки.
–Брат Укун, если Аолия умрёт, твой тесть побьёт тебя палками,– уверенно заявил Чжу Бацзе.– Уж какминимум!
–Да-да, он просто обязан будет побить тебя палками!– подтвердил тигриный бог.– Отеческий долг велит ему сделать это! Что касается меня, ябы просто разорвал тебя своими клыками икогтями, царь обезьян, нопоскольку отец твоей жены– всего лишь человек, то он просто будет бить тебя палками дотех пор, пока твои кости непревратятся впыль.
–Лучше былобы тебе умереть вместе сженой, брат Укун,– покачал головой Ша Уцзин.
–Мы должны спасти Аолию,– заключил обезьяна после непродолжительного молчания.
Собака, прикинувшись обессиленной ипериодически жалобно поскуливая вуглу денника, внимательно слушала. Её нос разрывало отрезких запахов– лошадей, тигра, человека, обезьяны иего «братцев»-демонов. Ноотдельным, выбивающимся изобщего букета был запах смерти.
Может быть, Сунь Укун ирастерял все свои способности задолгие века заточения, ноона-то прекрасно чувствует этот запах. Блондинка умирает. Пофакту она уже мертва, обряд гуду определил её судьбу иеё срок. Тело этой девушки ещё живет, ноне сможет долго противиться неизбежному. Тяньгоу задумалась.
Являетсяли смерть ученицы Сунь Укуна волей её господина? Допустим, УМован хотел убить её, ноон желал сделать это своими руками. Обрадуетсялион, если она умрёт здесь исейчас? Врядли.
Тяньгоу собрала все силы, резко вскочила, запрыгнула наудивлённого тигра, ас него нарешётки денника и, перебравшись через них, неуклюже плюхнулась напол, нозато была свободна. Она осмотрелась ирванула навыход.
–Ачто, так можно было?– округлив глаза, спросил тигриный бог. Конечно, царь обезьян, сидя наполу всоседней «камере», невидел его округлившихся глаз, нозато очень хорошо мог представить удивлённого товарища.
–Аты болван, да? Сам немог догадаться?– ответил Ша Уцзин.
–Послушайте, нопочемуже тогда мы здесь сидим?!
–Сейчас наш брат Укун тебе расскажет пропросветление иособый путь послушания,– отозвался демон.– Сбеги мы, онбы занудствовал доконца времён. Лучше уж подохнуть здесь.
–Иправда,– вмешался Чжу Бацзе.– Великий Мудрец, намже нужно спасать твою женщину, ане прозябать вэтом позорном узилище!
–Всё-таки хочешь нравоучений, да?– огрызнулся Ша Уцзин идемонстративно заткнулуши.
Конечно, уцаря обезьян были ответы. Разумеется, он исам понимал, что может просто выйти изэтой тюрьмы. Ему даже ненужно перелезать через решётки, ведь его магические умения позволяют ему разрушить стены. Нокак разрушить стены внутри самого себя? Такому патриарх Сюйпути ненаучилего…
Они отправлены сюда приказом императора. Ипусть его трон занимает паршивый самозванец, нолишь император может позволить им выйтии…
Тигриный бог проворно перепрыгнул решётки имурлыкнул отудовольствия, помахивая полосатым хвостом. Чтож… укаждого свой путь исвоя философия. Возможно, великий Хушэнь встал напуть неуважения кимператору. Кудаже приведёт его этот путь? Кудабы он нивёл, ноон должен будет пройти его доконца, ицарь обезьян неостановитего.
Конюх убирал навоз огромной лопатой. Грязный, воборванной одежде, сзапачканным лицом ибородой, давно уже немолодой мужчина согоньком вглазах. Он закончил работу, вытер вспотевший лоб грязной рукой, оставляя широкую серо-коричневую полосу налице, исел накрай телеги, вкоторую сгружал «конское золото». Он почти прислонился плечом кплечу богини, пожалуй, их разделяла лишь невидимая нить, так что расшитые золотом шелка Гуаньинь иобноски старика соприкоснулись.
–Почему ты так зла наженщину, которую привёл сюда царь обезьян?
–Ты ведь знаешь, великий Юй-ди, ниодин смертный неможет коснуться меня!
–Сделаем её бессмертной,– пожал плечами конюх иулыбнулся врастрёпанныеусы.
Богиня озадаченно посмотрела нанего.
–Ты сделаешь бессмертной эту чужестранку?
–Она жена Сунь Укуна.
–Она желает развестись!– парировала бодхисатва.
–Хм…– Свергнутый император задумчиво почесал бороду.– Она может перестать быть его женой, ноостанется его ученицей. Значит, должна получить бессмертие вконце своего обучения.
–Если она дойдёт доконца,– возразила богиня, мстительно поджав губы.
–Какое зло поселилось втебе, бодхисатва?– задумчиво спросил Юй-ди.
Гуаньинь встала, засияв серебряным светом изнутри, глаза её засветились, словно звёзды.
–Я– богиня Гуаньинь, бодхисатва-махасатва Авалокитешвары, рождённого изсвета, исходящего изглаз Будды Амитабхи, воплощение прекрасного сострадания! Вомне неможет быть зла, великий Юй-ди,– уверенно парировала красавица ирастворилась ввоздухе.
–Ивсёже оно есть втебе, богиня…– пробормотал Небесный император, взял вруки лопату изачерпнул «конское золото». Вконце концов, любой труд облагораживает.
Собака перепрыгнула решётку ичуть несвалилась прямо наненавистного царя обезьян. Он недоумевающе смотрел нанеё. Желтоволосая женщина унего наруках уже почти умерла. Иэто герой? Великий Мудрец, Равный Небу? Ученик патриарха, обладающий десятками магических способностей? Этот жалкий, сгорбленный получеловек-полуобезьяна, сидящий нахолодном полу вклетке, изкоторой можно легко выбраться,– иесть главный противник её господина? Отего упоминания УМована бросает вдрожь? Онём он думает, стоя уокна илелея планы мести?
Собака подумала, что моглабы прямо сейчас порвать ему глотку, апотом откусить голову, чтобы принести её Мовану. Господин наверняка былбы шокирован ипохвалил её затакой подвиг!
Новместо этого она вдруг сплюнула напол то, что осталось отперсика бессмертия– пожёванную подгнившую массу вперемешку ссобачьей слюной. Забродивший персик был настолько отвратителен навкус, что Тяньгоу едва успела отбежать вугол денника, где её тутже стошнило. Сунь Укун брезгливо сморщился.
–Что ты устроила, собака? Ядолжен сидеть вокружении твоих нечистот?! Твой хозяин, демон-бык, наверняка уже принюхался ксмрадному содержанию твоего нутра, ноя– царь обезьян,я…
Он ещё раз взглянул наостатки персика перед собой ивсё понял.
–Спасибо,– сказал Великий Мудрец и, помедлив из-за брезгливости, всёже взял спола персиковое месиво иповодил им погубам блондинки, апотом засунул ей врот наиболее крупный кусочек.
Спустя несколько мгновений Ольга закашлялась иоткрыла глаза. Её лицо, всё ещё серое, каку покойницы, постепенно светлело иналивалось румянцем.
