Книга Спасение души несчастного. Том 1 - Лин Няннян

Славой и великолепием от этого храма, расположенного в большом пустом гроте, более не веяло. Вокруг плохо сохранившегося здания были разбросаны куски его былой мощи. Повсюду валялись щепки, половинки черепиц, остатки ранее красивых узорчатых перил, что мигом разлетелись, когда на них обрушились столбы, некогда поддерживавшие крышу. У ног путников лежали покосившиеся ворота из красного дуба, почерневшие со временем из-за сильной влажности и холода. Возможно, будь сейчас рядом с Го Бохаем не демон, а небожитель, тот бы упал на колени в ужасе от увиденного: как бог непогод мог сам сотворить такое со своим источником сил – храмом? Для каждого из живущих наверху подобный способ избавления от всего нажитого воспринимается как самоубийство, но только не мгновенное, а медленное и невыносимое – словно отрезать от себя по кусочку, пока не закончишься. Но для Го Бохая, что никак не отреагировал на увиденное и лишь перешагнул через лежавшие развалины, это казалось спасением: стерев таким образом остатки воспоминаний о прошлом и начав новую жизнь, он наконец принадлежал только себе.

Подойдя к полуразрушенной лестнице, Го Бохай по старой привычке поднял голову и взглянул на почерневшую, как и ворота, надпись. На деревянной табличке, висевшей над входом в храм, некогда золотым цветом было написано: «Тяньтань – храм бога дождей и гроз». А чуть ниже – напутственное слово самого бога: «Каждая душа сыщет прощения. Но не каждая это понимает».

Он вошел в храм, а немного погодя к нему присоединился Сянцзян. Пространство было довольно большое, почти все из чистого дерева. Это говорило о том, что храм возведен в честь покровителя стихийных сил, каким и был Го Бохай. Если бы храм принадлежал покровителю физических сил, к примеру богу войны, здание было бы построено из камня, что указывало бы на твердость и непоколебимость; если богам, занимающимся процветанием Поднебесной, – помещение было бы искусно расписано древними поэмами и украшено изящными живописными картинами, что подчеркивало бы труды богов литературы и богов благополучия; если бы то был храм неповторимых бессмертных Сынов Неба, то состоял бы он из чистого нефрита, золота и яшмы.

В мире людей даже появилась особая должность – «Рука божьей воли». Ее занимали высокооплачиваемые и премногоуважаемые мастера, что во славу богов, по заказам богатых сановников и генералов, которые желали выслужиться перед жителями небесной столицы, производили на свет исключительные по своей изящности плоды художественного промысла: статуи, которые, казалось, вот-вот оживут, удивительно выразительные панно с портретами богов, замысловатые росписи стен или лирические поэмы, высеченные на камнях. Прибывший на гору Хэншань мастер Ли, воссоздавший тяньцзиньскую статую будущего бога У Тяньбао, как раз занимал эту должность.

Хотя храм Тяньтань ныне совсем пришел в негодность, по остаткам прежней роскоши было ясно, что выглядел он в свое время изумительно и утонченно. Взглянув на уже покосившиеся и почерневшие стены и царящую кругом разруху, можно было с легкостью представить масштаб величия бога дождей и гроз в прежние времена.

Казалось, мастер, создавший все это великолепие, самолично общался с богом или видел его во снах. Сейчас все окошки были поломаны, но на них еще проглядывался чудом сохранившийся рисунок веточки фотинии; у алтаря стояло много когда-то наполненных водой емкостей; с потолка свисали уже изъеденные насекомыми ленты разных цветов, а на полу красовались выструганные узоры в виде цветков лотоса, символичные для южного народа. Именно по узорам на половицах можно было сделать вывод о мастерстве человека, занимавшегося украшением храма. По задумке мастера, вошедшего в храм должна встретить лишь позолоченная бронзовая статуя небожителя во весь рост, однако когда человек подойдет к алтарю, воздаст молитву и развернется к выходу, его взору откроются эти растения, вырезанные на половицах, пропитанных дегтем.

Когда Го Бай решил уничтожить этот храм, он не пожалел ни труда мастера, ни своих сил и призвал хороший грозовой разряд, который повалил его статую, установленную в центре. Затем на нее налетел огромный валун, но отлитая фигура никак не деформировалась под натиском куска скалы, а даже наоборот, словно в противостояние желанию бога, отказалась уйти в небытие и сама покарала своим бронзовым телом камень, хоть и осталась погребена под ним.

Помимо этого еще виднелись следы панно с изображением бога дождей и гроз, которое когда-то висело в алтарной части храма и уже давно было кем-то сорвано. Самим Го Баем, подумалось Сянцзяну, но спросить об этом напрямую демон не посчитал нужным.

– Нас ждали… – произнес Сянцзян, выходя из-за спины спутника и указывая ему на зажженные у алтаря благовония и стоящий по центру храма подготовленный к чайной церемонии столик. Странности в нахождении здесь столика Го Бохай не увидел, так как послушники его храма ранее часто принимали приезжую знать подобным образом. Смущало то, что палочка благовония еще не догорела, а глиняный чаху – исинский чайник – наполнен кипятком, парящим из горлышка. Предположив, что это мог быть кто-то из бывших прихожан или послушников, Го Бохай громко обратился:

– Кто ты? И зачем ждешь нас именно в этом храме? Бог непогод когда-то сделал тебе что-то плохое?

В ответ послышалось лишь тихое, почти невесомое «н-нет». По храму быстро расплылся туман. Из серого, светящегося зеленым цветом сгустка показалась женская рука и жестом указала на стол.

Сянцзян возмутился:

– Вот еще! Не собираюсь я с тобой беседы вести! Мы просто уничтожим алтарь и уйдем! Давай же, Го Бохай…

Но его слова не обрадовали духа, преградившего им путь к алтарю. По всей видимости, это была та самая смеявшаяся ранее женщина. Она махнула теперь уже обеими руками и грозно приказала:

– К столу!

Го Бохай и сам не хотел оставаться здесь дольше нужного, но этот тон кого-то ему напомнил. Только он призадумался, как ветер, влетевший в храм через главный вход и разрушенные стены, потушил факелы, подхватил их и усадил на пыльные подушки. У демона Тьмы от такого пропал дар речи. Он про себя заметил: «Этот дух довольно могущественный, если даже после смерти владеет духовной силой… Справится ли с ним Го Бохай?» Зеленый туман неторопливо подлетел к столику.

– Кто ты?! – воскликнул Сянцзян и хлопнул рукой по столу.

Он знал: общение с мертвыми должно проходить по правилам живых. Непочившей душе нельзя позволять брать верх над смертным во время разговора, иначе может случиться непоправимое – дух почувствует их страхи и воспользуется ими. Значит, нужно начать разговор с легкого раздражения, чтобы встряхнуться и перекрыть негативными эмоциями все, что хотелось бы скрыть.

В ответ дух женщины приподнял глиняный чайничек и игриво спросил:

– А как считаете вы сами, господа? Впервые за много лет я увидела перед собой живую душу… Еще и не одну… Мне было бы любопытно, какой вы меня представляете? Прошу, я даже могу поотвечать на ваши вопросы!

Сянцзян уже выбрал тактику защиты. Он отлично осознавал, что все эти легкомысленные разговоры духу нужны, лишь чтобы запутать гостей и расположить их к себе. Дай слабину – и она сразу же увидит, что оба прячут в закромах своих сердец. Поэтому он проигнорировал предложение женщины. Но не Го Бохай. С того момента, как наставник уселся за стол, он ни разу не обронил ни слова и молча продолжал смотреть на сгусток, прямо туда, где время от времени появлялись очертания женского лица. Неожиданно для самого себя – и тем более для Сянцзяна – он пошел навстречу легкомысленным разговорам:

– Не нужно никаких ответов и вопросов. Я понял, кто вы…

Дух хмыкнул и показал, что готов слушать.

– Игривый смех, ветер, что подчиняется вашей воле, пустые разговоры ни о чем… Вы любите показывать себя покладистой и легкой персоной, госпожа, но вас настоящую я хорошо знаю. Вот только одно – скажите мне, прежде чем я отвечу: те камешки – ваших рук дело?

Дух холодно произнес:

– Да.

– Мне уже приходилось слышать этот голос, к тому же не единожды. Лун Мэйфэн, повелитель и богиня ветров из южного храма Наньюэ[79], – сказал Го Бохай решительно и без заминки.

На этих словах туман, кружащий перед гостями, рассеялся, и их