и в то время, когда своим мнением делился дядя Ваня: «Мы же сейчас о Рите говорим, понимаете же? Нет! Здесь что-то серьёзнее, чем может показаться».
Он посеял во мне зерно сомнения в присутствии случайности. А значит, и взрастил желание докопаться до истины.
Я прибыл на базу последним. И как обещал отец, без меня конверт не открывали. Собрался консилиум знатный: от тренеров до механиков. Присоединившись к присутствующим за столом лицам, я старался внимательно слушать выданное экспертами заключение.
Из услышанного я понял только малую часть: был осуществлен осмотр байка на внешние повреждения и произведена полная разборка транспорта для выявления внутренних, скрытых дефектов.
Где-то в середине изложения текст и вовсе читался словно не на русском языке. Малоизвестных слов оказалось больше половины. Благо, среди нас понимающих было больше, нежели таких, как я. В принципе, и считать не надо: только я и отец выбивались из строя. Остальные при каждом озвучивании предложения кивали.
Когда я уже пожалел, что пришёл сюда, дядя Ваня перешёл к заключительной части экспертизы, где всё подытожено и в двух словах сформулированы результаты, выявленные входе исследований.
— … обнаружена неисправность тормозной системы, в связи с умышленным/по неосторожности повреждением, — дочитав заключение, дядя Ваня откладывает листы и выходит из тренерской комнаты.
Я же двинулся следом за ним. Отыскал его не сразу. Так как дядя Ваня не курит, вернее не курил до этого дня, курилка была последним местом в моём списке обхода.
— Можно и мне? — Изъявляю желание составить ему компанию.
— Не курю. Я сам у охранника одну выпросил. — Дядя Ваня тушит сигарету и садится на скамейку. — Дима, отец Риты, давным-давно меня отучил. Так один раз доходчиво по-братски объяснил, что сигарету лет пятнадцать в зубах не держал.
— Рита вся в отца, — быстро проскальзывает усмешка. — Тоже умеет доступно объяснять.
— Да, это у них семейное, — дядя Ваня низко опускает голову и хватается за неё руками. — Она точно знала, сегодня я в этом убедился, — тихо бубнит себе под нос. — Вся в отца, — горько усмехнувшись, резко бьёт о столик. — Ох, Рита…
Я впал в ступор. В голове не каша, а густая насыщенная солянка из всего чего только можно в неё нашинковать. Я пришёл сюда для объяснений, а мне вместо них наводят смуту.
— Не понял, да? — Дядя Ваня поднимает на меня глаза. — Мальчик мой, Рита, профессионал каких только поискать нужно. На моей памяти, таких только двое. Они оба настолько тонко чувствовали байки, — дядя Ваня встаёт с места и начинает ходить туда-сюда. — Я догадывался. Противился думать об этом, но догадки мои подтвердились.
— О чём?
— Рита не могла не понять, что с байком что-то не то, — останавливается ровно напротив меня. — При каждом повороте она это ощущала. Ещё по ходу гонки можно было понять, что она слишком осторожничает. Списывал это на нервы и всё-таки на имеющийся долгий перерыв. Вот, болван, — стучит кулаком по лбу. — Рита и нервы — несовместимые вещи.
Голова затрещала. Процессы запущены. Картинки стали проявляться. Вращаясь в голове, они начали собираться в логический пазл.
— Значит, когда она шла на последний поворот, разогнавшись до сумасшедшей скорости…
— Да…, — дядя Ваня кивает. — Потому она и спрыгнула с байка, она поняла, что тормоза уже точно отказали при таких высоких нагрузках.
— А проигрывать она не собиралась. Я-то думал — за что она прощения просила, — просыпается истерический смех. — Все варианты перебрал. А тут вот как всё.
— Макс, никому ни слова, — дядя Ваня подходит ко мне вплотную и берет за плечи. — Рита ничего не подозревала, а когда обнаружила, что тормоза отказали, спрыгнула с мотоцикла. Тебе ясно? — Цепко впивается в мои глаза.
— Не понял, — удивленно смотрю на дядю Ваню.
— При других обстоятельствах результаты гонок будут пересмотрены. Поэтому забудь про мою мини притчу про особенных людей. Обычные они, ясно? — Похлопав по руке, дядя Ваня уходит, оставив меня переваривать то, что от души наварили.
— Ты вновь удивила меня, ангелочек, в очередной раз решив всё за нас, — обессилено падаю на скамейку.
Глава 54. Макс
Спустя месяц
Запрет на встречи с Ритой в отношении моей персоны сохраняется. Право распоряжаться «проходными талонами» остаётся за Светой. Состояние Риты по-прежнему стабильно тяжёлое. Подключенная к аппаратам, контролирующим важные показатели жизнедеятельности, Рита постоянно прикована к постели. Хоть она и прибывает в сознании, но, по словам добрых и отзывчивых врачей, принимать самостоятельные решения она пока что не способна. Потому все вопросы касаемые Риты, в том числе порядка посещения, адресуются на текущий момент ответственному лицу, коей и является мать Риты.
Со Светой, кажется, уже разговаривали все: отец, дядя Ваня, Маша, Кира, Игорь, и даже как-то раз я лично пытался ей донести, как важно мне увидеть Риту. Выворачивал душу наизнанку. Впустую. Меня она меньше всех желала слушать. Ребята рассказывают, что при любом упоминании моего имени, у Светы словно начиналось аллергическое обострение. Симптомы были довольно явные. Либо Света не особо старалась скрывать свою неприязнь ко мне, либо хотела бы, но не могла. Ей мешало её инстинктивное явное проявление.
Света пуленепробиваемая. Кремень. Однако и я не планировал сдаваться и поворачиваться к Рите спиной. Лучше буду лицом к лицу встречать сопротивление, чем сбегать как подбитый зверёк.
Кто посещал Риту, обязательно высылали мне её фотоснимоки, сделанные украдкой, рассказывали какие процедуры она проходит. Подробно описывали её самочувствие. И каждый раз в её глазах я видел беззащитность. Чувство, что любое лёгкое прикосновение к её маленькому тельцу причиняет ей ужасную боль. Любое слово ранит её до глубины души, даже если оно послано с добром. Она нуждалась в другом. И мне думается, я мог бы найти это другое. Только бы мне дали шанс с ней свидеться. Однако с каждым прожитым днём это казалось лишь несбыточной мечтой, уходящей за горизонт. А неделю назад, после ввода полного запрета на посещения Риты, распространяющегося на всех, кроме её матери, она ушла вниз ещё на несколько метров глубже, оставляя за собой лишь тень.
Судя по последней информации, любые нагрузки сильно истощают нервную систему Риты. В результате у неё стали возникать чувства тревоги и волнения, появилась повышенная утомляемость, приводящая к развитию синдрома хронической усталости. В связи с чем лечащим врачом было принято решение временно запретить любые посещения пациента.
Семь дней я пробыл вне информационного поля. Если до этого откуда-то так прилетала весточка, то последняя неделя прошла в абсолютной тишине. Продлевать себе мучения я отказывался. Оттого поспешил наведаться в больницу, пороги которой я
