ломтик в рот.
Хосефа этого уже не выдержала. Особенно горестно всхлипнув, она выскочила из кухни и, судя по тому, что за ней хлопнула дверь башни, побежала утешаться к лелеемому поросенку, который вырастал в тощую мосластую тварь, с которой приличных отбивных не получить. Разве что воспитывать в нем сторожевые качества? Зубам этого так называемого поросеночка позавидовала бы иная овчарка.
Оливарес же на бегство служанки внимания не обращал, старательно дегустируя картошку. Он задумчиво прожевал, проглотил, внимательно прислушался к тому, что творится в желудке, и изрек:
— Достойно. Надо Рикардо сообщить, как это растение правильно есть.
После чего взялся за необычное блюдо с усердием проголодавшегося путника, которому срочно нужно восстанавливать силы, а то упадет от изнеможения.
— Зачем? — удивился я. — Только дона Карраскильи тут не хватает. И без того картофель в дефиците. Еще немного — и на посадку ничего не останется.
— Ничего, — невнятно ответил Оливарес, наворачивая мою картошку за обе щеки, — если все сложится, тебе этот, как ты говоришь, картофель будут на золотых блюдах носить. А не сложится — тебе будет уже все равно.
— Что должно сложиться, дон Оливарес? — полюбопытствовала Исабель.
— Звезды в удачную фигуру для вас и Алехандро, донна Болуарте.
— Думаете, нас с доном Контрерасом может что-то связать, дон Оливарес? — усмехнулась она чуть высокомерно. — Кроме этого короткого эпизода проживания в одном доме.,
— Если вам очень повезет, донна Болуарте, то да, — теперь с насмешкой отвечал уже проклятийник, который и слова, и тон подобрал именно так, чтобы разозлить собеседницу посильнее.
И зачем, спрашивается? Картошку они уже уничтожили, и теперь донна только гневно фыркнет и отправится в мою спальню, которую теперь занимает. Или в целях успокоения расшатанных нервов заляжет в ванне, которая мне тоже недоступна…
— Кому повезет, дон Оливарес?
— Вам, донна Болуарте, — радостно осклабился в ответ проклятийник. — Вы же у нас дочь государственного преступника. Не нашего государства, правда, соседнего.
— Что за чушь вы несете, дон Оливарес? — высокомерно спросила Исабель.
— Мне тоже кажутся несусветной глупостью обвинения, предъявленные вашему отцу, дона Болуарте. Мол, держит он где-то в заточение наследного принца и не признается.
— Его Высочество Альфонсо скончался на моих глазах. И жаль, что не от моей руки, так что ваше заявление не имеет под собой никаких оснований.
Она встала, явно собираясь покинуть общество Оливареса, который ее раздражал с того самого момента, как потребовал выделить порцию стратегического продукта и на него. Я тоже посчитал это преступлением, поэтому с донной был солидарен.
— А это и не я заявлял, донна Болуарте.
Эффектным жестом Оливарес извлек газету и протянул Исабель, развернув как раз на нужной странице. Та недоверчиво вчиталась и побледнела. Покачнулась и села на табуретку, едва не упав. Газета спланировала на стол прямо перед донной
— Папа… Но как же?.. Этого не может быть… — залепетала она, вмиг превратившись в обычную растерянную девчонку.
— Не могло бы быть — не случилось, — наставительно поднял Оливарес палец. — Сидели бы тихо в своем герцогстве, не искали бы выхода на принцев — и вы были бы дома и ваш отец.
— Он сам на нас вышел, — убито сказала Исабель. — В смысле Его Высочество Фабиан сам пришел к моему отцу, чтобы заключить соглашение. Папа колебался, не хотел говорить ему ни да ни нет, даже письма осторожно составлял.
— Но вы все же состояли в переписке с Его Высочеством Фабианом, — уничижительно бросил Оливарес. — Даже на свидание с ним побежали, что вас и сгубило, донна Болуарте. И вас, и вашего отца.
— Я не бегала к нему на свидание, — вскинулась она возмущенно. — Мне прислали записку, в которой тот, кто выдавал себя за Его Высочество, утверждал, что у него на руках документы, порочащие моего отца, и что он их может передать только мне лично, без свидетелей. Мне для этого даже из собственного парка не надо было выходить. Всевышний, о какой ерунде я говорю, — она прижала пальчики к вискам. — Нужно срочно что-то делать. Я должна вернуться в Гравиду.
— Возвращайтесь, конечно, — ляпнул Оливарес. — В родной стране только и ждут, когда вы появитесь, чтобы довести до конца то, чего не удалось Его Высочеству Альфонсо. И себя угробите, и Алехандро, потому что из вас выбьют все, что вы знаете и о чем только догадываетесь. Одна беда, ваш отец так и не узнает о вашей героической смерти ради него. Все свершится в тайне.
— И что же мне, по-вашему, делать, дон Оливарес?
— Отправиться в столицу, но нашу, и уже там выступить с заявлением о том, чем занимается королевская семья Гравиды, донна Болуарте, — с готовностью выдал ей план действий проклятийник.
— И я становлюсь марионеткой в руках мибийских властей, — пренебрежительно бросила она.
Время от времени Исабель опускала взгляд к газете, как будто надеясь найти там нечто тайное, непрочитанное ранее, что помогло бы ей принять правильное решение.
— Милая моя, — отечески улыбнулся Оливарес, — а раньше вы были совершенно независимы? Единственная возможность для вас помочь отцу — это поехать в Стросу и сделать заявление о преступлениях кровавого семейства, представитель которого пока еще сидит на троне.
— Но у меня нет доказательств… — спохватилась она.
— А то у ваших противников они есть. Политика — грязное дело. Кто большую грязь вывалит на другую сторону, тот и выиграет, — философски заметил Оливарес. — Так как, донна Болуарте, отправитесь в Стросу? Тогда я напишу дону Карраскилье, он за вами приедет.
— А дон Контрерас?
— Дону Контрерасу пока желательно держаться подальше от столицы, — с видимым сожалением сказал Оливарес.
Признаться, логики действий Оливареса я не улавливал. Мне казалось, что в столице Исабель проболтается обо мне с куда большей вероятностью, а именно этого проклятийник старался избежать. Как вариант, я заподозрил, что Карраскилью-то Оливарес вызовет, но донна Болуарте до Стросы не доедет. Впрочем, у самого Карраскильи могли быть свои планы на донну. В отличие от приятеля, убивать он ее не собирался, а собирался использовать в политических целях. Оба чародея тянули одеяло на свою сторону. Еще немного — и оно треснет, оставив каждого со своей частью, причем оба рассчитывают на больший кусок.
— Вы правы, дон Оливарес, в моей ситуации поспешность действий недопустима. Я должна сначала все обдумать.
Что еще она хотела сказать, мы так и не узнали, потому что на кухню ввалился тот самый сеньор, которого мы брали на работу, чтобы Хосефе было на ком оттачивать свои командные навыки. Ввалился он со словами:
— Я там посылку для дона Оливареса привез. Куда ставить? — Но увидел меня и завопил, как припадочный: — А-а-а,
