огромной силой, в ушные раковины словно налили воды.
— Как понять? — спросила я, подняв глаза на неё.
— Ну, так, — пожала она плечами. — Ещё в самом начале, когда ты постоянно с ним грызлась, над ним всё Борька потешался. А он сказал, что будешь у его ног ползать, ноги раздвигать и сосать по щелчку пальцев.
Я молчала, нервно комкая салфетку в руках.
Это может быть правдой? Понятия не имею. Знаю только, что очень болит в груди.
— Диан, я сама слышала. Надеялась просто, что ты сама должна понять всё, ну и… быть наказанной за то, что увела его у меня. Не веришь — у Борьки спроси. Или у своего ненаглядного. Он всегда тем ещё козлищем был. Неудивительно, что у них с Борькой ставки на баб были.
— И сколько стоила я? — спросила тусклым голосом.
Ноздри раздувались от частого дыхания, грудь нервно вздымалась вверх. В голове просто не укладывалось — как можно играть на людей?
— Нисколько, — ответила Татьяна. — Там был принцип. Получается, Мир выиграл?
— Да! — ответила я, размазывая слёзы по лицу и вставая с места. — Они скоты, и ты, Таня, сука! Молчала ведь!
— Ну так и ты гадина та еще! — Отбрила Ежова, откинувшись на спинку стула с чувством выполненного долга и триумфом на лице. — Увела его у меня. А я хотела, чтобы ты страдала, как я тогда. Потрахалась с ним уже? Девственность свою ему подарила? Ай-ай, как опрометчиво! Видела же, с кем связываешься. Это мы с ним одного поля ягодки, а ты… Такие как ты — всегда наши жертвы и игрушки. Жаль, жаль…
— Да пошли вы все! — Выплюнула я ей в лицо, схватила свою сумку и ринулась из столовой.
Я не должна так просто верить на слово ей.
Да, больно слушать.
Да, похоже на правду.
Очень похоже.
Но мне нужно проверить.
Я добежала до его аудитории и постучала. Потянула дверь на себя. В аудитории стоял галдёж пары на границе с переменой.
— Мир, — позвала я и он обернулся. — Выйди, пожалуйста, на пару слов. Это очень важно.
Он вгляделся в моё лицо и понял, что что-то случилось. Сказал педагогу, что на пару минут отлучится и вышел ко мне.
— Что такое, Ди? — попытался он протянуть ко мне руки. — На тебе лица нет.
Я удержала его руки подальше от себя.
— Подожди, — сказала я и подняла глаза на него. — Это правда, что ты с Борькой поспорил на меня? Что я буду спать с тобой по щелчку пальцев?
Ланской побледнел. В серых глазах мелькнул стыд и… воспоминания.
Всё так и было.
Ежова не врала…
Она бросила меня под танк в наказание за внимание Ланского ко мне.
Ну всё. Внутри всё словно смёрзлось в миг. Я опустила глаза, чтобы не показывать свою боль и слабость, развернулась и побрела прочь по коридору.
— Ди! — окликнул он меня и обогнал. Перегородил дорогу, сжал руками плечи и горячо зашептал. — Подожди, Ди. Я всё объясню. Это было давно…
— Значит, было… — попыталась я скинуть его руки с себя, потому что теперь его касания причиняли невероятную боль. И физическую, и моральную.
— Да! Не стану врать. Но все изменилось. Сейчас… Сейчас я люблю тебя, малышка. Это правда!
— Нет! — взывал я, ударив его по рукам и вырвавшись на свободу. — Не говори эти слова! Ты, сволочь редкостная, понятия не имеешь, что это такое! Только используешь людей, которые тебе верят! Я тебе… Я же с тобой… — осеклась я, глядя на него стеклянными глазами. А потом добавила негромко. — Ненавижу.
Развернулась и побежала, что есть сил. Мир бежал за мной, звал, просил остановиться, выслушать его, но я бежала, бежала и бежала, врезаясь в проходящих мимо студентов, которые зазевались и не видели меня. В особенно людном коридоре мне удалось оторваться от него и смешаться с толпой.
* * *
Я поехала прямиком к родителям. Даже заезжать за вещами не стала, потому что там меня мог настигнуть Мир. А разговаривать с ним я не хочу. Просто не смогу. Меня трясёт только при мысли о том, что я снова его увижу. Как буду забирать вещи потом — не знаю. В комнату возвращаться тоже не вариант — он знает адрес и придёт туда. Но пока я не готова с ним разговаривать. Поэтому я сразу пошла на остановку, купила билет и села в автобус до дома родителей. По пути позвонила маме.
— Мам, я сейчас приеду, можно?
— Что случилось, дочь? — Заволновалась мама. — Ты же должна быть на учёбе!
— Я приеду и всё объясню.
— Что-то точно произошло, Диана. У тебя такой голос…
— Мам, — вздохнула я. — Я всё объясню, когда приеду.
Повесила трубку, чтобы дальше не слушать её однотипные вопросы, на которые не готова отвечать по телефону на весь автобус. Дома и поговорим. Достала наушники из сумки, воткнула их в уши и уставилась на дорогу за окном. За время, пока ехал автобус, успела немного успокоиться, хотя руки продолжали дрожать, а слёзы так и норовили полить из глаз и затопить весь автобус.
Дверь открыла взволнованная мама.
— Дианочка, — сказала она, отходя вглубь дома, чтобы я могла войти. — Ну, как ты доехала, солнышко? Заходи.
Я вошла в коридор, повесила свою сумку на крючок и стала снимать куртку.
— Нормально, мам, — устало отозвалось я. — Доехала.
— А папа на работе. Будет только вечером.
— Хорошо, — только и ответила ей я.
Я подошла к ней ближе, и она обняла меня, молча прижав к себе. Какое-то время мы стояли так с ней в обнимку в полной тишине в коридоре нашего дома. Мама словно без слов ощущала, как мне плохо, гладила меня по спине, по волосам, будто жалела заранее.
— Ну пойдём, руки помоешь с дороги, — сказала мне мама, отпустив меня из объятий.
Я послушно поплелась в ванную комнату и зашла внутрь. Помыла руки и снова вышла в коридор.
— Диана, иди сюда, я чай согрела! — Услышала я голос мамы из кухни и пошла в её направлении.
Мама усадила меня за стол, поставила передо мной чашку с дымящимся чаем, затем поставила такую же напротив своего места и села рядом. На какое-то время в кухне повисла тишина. Я размешивала сахар в чашке и задумчиво смотрела на тёмную жидкость. Мама же сахар класть не стала, она вообще не притронулась к своей чашке, а вместо этого изучала всё это время моё лицо.
— Так почему ты не на учёбе, Диана? — Наконец решилась мама задать вопрос. — В чём дело?
— Мам, — отозвалась
