всего через три двора от нас.
Когда я, запыхавшаяся и взмыленная, добежала до его двора, Будяк в одних лишь семейных трусах брился у сарая под рукомойником, изредка поглядывая на результат в небольшое зеркало, явно позаимствованное у хозяйки, Агриппины Ивановны. Он фальшиво насвистывал какую-то бравурную мелодию и ловко орудовал опасной бритвой, счищая нею куски мыльной пены вместе со щетиной.
Отвлекать его под руку было чревато, но выхода у меня не было.
— Кхм, кхм, — покашляла тихо я.
— Ты готова стать матерью, Лида? — даже не оглянувшись, спросил Будяк. — Потерпи еще две минуты. Сейчас вот закончу и воплощу все твои мечты.
— Пётр Иванович! Прекращай! — в сердцах воскликнула я.
— Пренебрежение твоё разрывает мне сердце, — грустно заявил Будяк, локо счистил остатки, вытер щёки куском белой холстины и развернулся ко мне. — Я готов, душа моя. Что случилось на сей раз?
— Сосед звонил, — смущенно сказала я, стараясь не смотреть на его обнажённый торс. — Ко мне в квартиру ломятся какие-то люди. Говорят, что я продала им квартиру.
— Так что же ты рассусоливаешь, Лида? — упрекнул он меня, — надо же ехать. Беги давай, собирайся, я через минут десять тебя заберу.
И я помчалась домой. Светка играла у Пашки во дворе, я написала ей записку, чтобы она, если меня долго не будет, шла к Роговым. Торопливо оделась и выскочила во двор. У забора слышался уже шум работающего двигателя — это подъехал Будяк.
Когда мы добрались до улицы Ворошилова, у нашего подъезда собралась возмущенная толпа соседей.
— Ну наглые какие, вы только посмотрите! — уперев руки в необъятные бока, недовольным голосом ругалась соседка Наталья. Она, после арий «демонической» Олечки и регулярного затопления нею квартиры, относилась ко мне как к избавлению от всех бед. И была за меня «горой».
— Среди бела дня! — вторила ей соседка Варвара.
Остальные старушки-веселушки, судя по возгласам, были с ними вполне солидарны.
Я поздоровалась и, отбиваясь от любопытства соседей, рванула наверх, к себе. Будяк шел следом, как танк.
Квартира моя была уже вскрыта и оттуда доносились сердитые голоса на повышенных тонах.
Я вошла в коридор. На кухне находились взмыленные, злые тётя Зина и дядя Толя, те «родственники», которые год назад приезжали ко мне «погостить» и пристроить пожить своего великовозрастного сынулю-оболтуса на время его учёбы в ПТУ. Напротив них стоял Иван Тимофеевич и занудным голосом доказывал, что так делать нельзя.
— Добрый день, — поздоровалась я и спросила, — а что это здесь происходит?
— К вам, Лидия Степановна, вломились эти люди, срезали замки, взломали дверь и, более того, они утверждают, что это теперь их квартира, — сообщил сосед озабоченным голосом, — вы сказали милицию не вызывать. Я пока не вызывал.
— Спасибо, Иван Тимофеевич, — ответила я и перевела взгляд на «родственничков».
— Вы их знаете? — спросил он.
— Это дальние родственники из деревни, — ответила я.
— Тогда разбирайтесь. Если нужна помощь, я дома, — сказал сосед и ушел к себе, пожав руку Будяку, который застыл в дверях кухни.
— Так! — сказала я грозно, — как это понимать? Вам у меня так понравилось, что вы теперь вот так запросто в гости ходите? Или что?
— Мы купили эту квартиру! — выпалила тётя Зина истерически, — скажи ей, Толя! Что ты стоишь как пенёк?!
Дядя Толя промычал что-то нечленораздельное, бросив осторожный взгляд на спортивную фигуру Будяка.
— Как это вы купили мою квартиру? — удивилась я. — Впервые слышу об этом. Я ничего никому не продавала.
— Так мы Лариске деньги отдали! — продолжала разоряться тётя Зина. — Так что квартира теперь наша! Она сказала, что ты уже выехала. Нам ещё пришлось на слесаря потратиться. Из-за тебя, между прочим!
Я аж обалдела от такой наглости.
— А какое она имеет отношение к моей квартире?
— А меня это не касается! — заверещала тётя Зина, — деньги вы взяли, квартира наша! Выметайся!
— Я ваших денег не брала, — отрезала я.
— А мне до сраки, как вы там между собой делиться будете! Мы своё выполнили! Теперь это наша квартира!
— Я не согласна… — начала я, но тут Будяк легонько сжал мою руку:
— Лида, — тихо сказал он. — Этим аферистам бессмысленно что-то объяснять. Ты же видишь.
— А ты кто такой?! — вызверилась на него тётя Зина, — мне Лариска говорила, что у Лидки очередной хахаль больно уж наглый. А мне насрать! Это моя квартира и никто меня отсюда не выгонит!
Она с размаху уселась на табуретку и с победоносным видом уставилась на Будяка.
— Я тебя сейчас вместе с табуреткой за ногу отсюда выброшу, — тихо сказал ей Будяк, да так, что она аж побледнела и победная улыбка сбежала с её лица.
— Хам!
— За взлом замка давайте пятьдесят рублей, — зло сказал Будяк, — и выметайтесь отсюда. Иначе сейчас вызову милицию и посажу вас за кражу со взломом.
— Какую ещё кражу? — взвилась тётя Зина.
— А у меня портсигар пропал, — мерзко улыбнулся Будяк. — Серебряный. Две штуки. А у Лиды цепочка и брошка. Золотые. Тоже две штуки.
Я вспомнила этот фильм и невольно фыркнула.
— Да ты насмехаешься над нами! — вскричала тётя Зина, — вот Шурка дрянь какую воспитала, простигосподи! Мы хорошо помним, что ты на свадьбе вытворяла! Все село до сих пор смеется!
— Пошла вон! — разозлилась я.
— Деньги хоть верни, — подал голос дядя Толя, правда звучал он не очень уверенно.
— Какие деньги?
— Что мы за квартиру отдали.
— Толя! Ты что?! — заорала тётя Зина, — это наша квартира и мы никуда с нее не уйдём!
Разговор пошел по кругу.
Я умоляюще посмотрела на Будяка. Он кивнул мне в ответ:
— Так, — сказал он, — отдаёте пятьдесят рублей за испорченную дверь и выметаетесь отсюда. А я взамен не буду вызывать милицию.
Тетя Зина завелась и начала орать. Она упомянула всю Лидочкину семью, саму Лидочку, её моральные устои, отсутствие воспитания, социальное положение и всё остальное, только нецензурными выражениями. Монолог её был экспрессивен.
В конце выступления, Будяк взял её в охапку и потащил к выходу под
