в глаза. Повинуясь чистому инстинкту, он снова пригнулся, и свет снова превратился в темноту. Фелтруп был потрясен. Это была не лампа, а солнечный свет: яркое, холодное сияние солнца сквозь туман. И что еще? Ветер: он слышал стонущий ветер и что-то, очень похожее на прибой.
Он посидел, озадаченный. Затем, за один вздох, он понял все, что произошло с икшелями, и почему Роуз так и не нашел никаких следов.
— Фелтруп?
Голос Марилы, слабый и далекий. Она все еще ждала его. Но нет, сейчас он не может вернуться к ней. Он снова встал на задние лапы, и солнечный свет залил его, а ветер и прибой возобновились. Он протиснулся через щель на холодные доски и огляделся по сторонам. Он был именно там, где и ожидал, — на нижней орудийной палубе, примерно в пятидесяти ярдах от того места, где он оставил Марилу. И в то же время он был где-то в совершенно чужом месте. Месте, которое он никогда не надеялся увидеть.
Палуба сильно накренилась, словно концы бимсов касались воды. И было тихо, совершенно тихо; не было видно ни души. Холодный солнечный свет проникал сквозь орудийные порты, а еще дальше — в грузовой люк, который был завален свисающими обломками. Фелтруп забрался к орудийным портам, сиявшим над ним, как световые люки в крыше. Он боялся, что его тело предаст его, что он может запаниковать и убежать, нырнуть в квадратную дыру позади себя. И еще больше боялся, что, если он убежит, то обнаружит, что дыра исчезла.
Это не сон. Не ночное путешествие, после которого я проснусь целым и невредимым в своей шляпной коробке. Так почему же оно затягивает меня, как сон?
По мере того как он приближался к орудийным портам, прибой становился громче. Пушки и их лафеты исчезли — нет, они лежали внизу, грудой у правого борта. Некоторые двери орудийных портов лежали вместе с ними; другие свисали с петель, проржавевшие и потрескавшиеся. И еще один звук — низкий, яростный гул, отражавшийся от досок у него под ногами.
Он почувствовал холодные морские брызги. Он был почти ослеплен солнцем. Это не сон, снова подумал он и выполз наружу через орудийный порт.
Ветер проглотил его крик ужаса. «Чатранд», да — но только его остов, выброшенный на берег и изломанный, полностью уничтоженный. Он лежал, наполовину зарывшись в песок, и об него бились волны высотой в дом. Киль был расколот, шпангоуты раздроблены вдребезги. Добрая треть корпуса была просто потеряна, поглощена морем.
Фелтруп повернулся. Грот-мачта все еще стояла, нелепо гордая, вонзаясь в несущиеся облака. Других мачт не было. Как и бушприта, средней рубки и такелажа, за исключением нескольких почерневших канатов, все еще привязанных к ржавым кнехтам. Колокол пропал, краска исчезла. Палубные пушки были набиты ветками и морскими водорослями. Птичьи гнезда. Этот «Чатранд» находился здесь уже несколько десятилетий.
Но где это здесь? Остров. Низкое и пустое место, не более мили в длину, измученное этими грохочущими валами. Трава, крачки и ржанки, белые выбеленные ракушки. Никаких деревьев, если только те заросли в центре острова не были низкорослыми деревцами. И никакой другой земли, нигде. «Чатранд» умер в полном одиночестве.
В крысе вскипело чувство, похожее на опьянение. Он знал легенды о волшебных дверях на Великом Корабле и «исчезающих отсеках», в которые они вели. Марила и Таша сами прошли через одну из таких дверей и оказались на корабле из далекого прошлого, экипажем которого были варвары. Но он, Фелтруп, очевидно, видел будущее. Пройдут десятилетия или столетия, и это станет концом Великого Корабля: он будет выброшен на берег и разрушен на этом ничем не примечательном острове, затерянном в Правящем Море. Икшели спрятались не в пространстве, а во времени.
Затем Фелтруп увидел кладбище.
Оно возвышалось над пляжем, трава там была густой, а земля выглядела почти устойчивой, почти защищенной от смыва во время шторма. Каменные пирамиды, заброшенные надгробия моряков, окруженные сгнившими столбами того, что когда-то было забором, стеной от ветра и песка.
Фелтрупу показалось, что его сердце сейчас разорвется. По крайней мере, часть команды этого «Чатранда» выбралась на берег, прожила здесь некоторое время и погибла. Кем они были? В его время Великому Кораблю было шестьсот лет, и он бесчисленное количество раз менял владельцев и нации. Скольких еще он знал, до этого одинокого конца?
— Ты все еще можешь прочитать надписи на могилах, — произнес голос над ним.
Фелтруп подпрыгнул — и чуть не стал следующим, кто погиб. Корпус был мокрым и скользким от водорослей. Он рвал его, впиваясь когтями, тыча резцами, и едва сумел восстановить равновесие. Над ним, на сломанном поручне верхней палубы, скорчился икшель, которого он никогда раньше не видел. У него было широкое лицо и маленькие блестящие глазки, предплечье опоясывал черный пояс, колени пересекало копье. Мужчина улыбался, но Фелтрупу эта улыбка не очень понравилась.
— Во всяком случае, остались три надписи, высеченные на камне. Остальные исчезли или их невозможно прочитать. А теперь поднимайся, крыса.
— Кузен! — воскликнул Фелтруп. — Должен вас заверить, что я здесь не для того, чтобы выведывать ваши секреты.
— Ты это уже делал.
— Моя цель — давать знания, а не извлекать их.
— Карабкайся. Там, где ты находишься, ты не в безопасности.
В этот момент с полдюжины икшелей появились по обе стороны от мужчины с поясом. Они были вооружены и мускулисты, с бритыми головами, и смотрели на Фелтрупа сверху вниз голодными ястребиными глазами. Фелтруп знал их в лица, но не знал их имен. Он сомневался, что они беспокоились о его безопасности.
— Я знаю, что вы собираетесь сделать, — пронзительно закричал он. — Вы хотите подождать, пока мы не доберемся до вашей родины, а затем пробраться обратно через эту дыру и атаковать.
— Поджарьте меня, парни, он видит нас насквозь, — сказал мужчина, и окружающие рассмеялись. — Откажитесь от хорошего дома в Этерхорде. Сражайтесь с гигантами и крысами, штормами и голодом, потеряйте пятую часть клана. А затем, как только мы приблизимся к Стат-Балфиру, атакуйте. Потопите корабль типичным ползучим способом. Или нашепчи́те Роузу на ухо нехорошие слова. Чтобы мы все вместе могли утонуть в пределах видимости дорогого старого Святилища-За-Морем.
Он нетерпеливо махнул рукой:
— Я не стану тратить на тебя оружие, тварь. Если ты не будешь карабкаться, мы будем сбрасывать мусор вниз до тех пор, пока не столкнем тебя в волны.
Фелтруп повернулся, чтобы
