Пока Аня мыла голову на другом берегу, придерживаясь одной рукой за камни, Гуру вскрывал консервы, Корвич помогал Ньютону разжечь костёр, а недовольно причитающий Хосе ушёл за хворостом.
В какой-то момент Ньютон снова скользнул взглядом к озеру и увидел, как Аня ловко сняла футболку, обнажая играющие на солнце лопатки, острые плечи и тонкую шею. Корвич заметил, как лицо юного сноходца налилось пунцом, и, поджигая сухую траву, понимающе улыбнулся.
– Окунись, – произнёс пленник над самым ухом. – Тебе нужно остыть.
Но Ньютон опустил взгляд и, поняв, что имел в виду пленник, лишь пристыженно отвернулся.
Скоро Аня вылезла из воды и прошла к своему рюкзаку, оставляя мокрые следы на камнях. Она отыскала в рюкзаке сухие вещи и ушла переодеваться за деревьями.
Поставив жестяные банки с тушёнкой на огонь, Гуру тоже оголил покатый от возраста, и всё же могучий торс, и пошёл к воде. В этот же момент вернулся Хосе и, небрежно бросив скупую горсть сухостоя возле костра, рванул к берегу, обгоняя учителя, резво оттолкнулся и с визгом и плеском ушёл в мутную воду.
Ньютон посмотрел на поверхность озера с внезапно замершим сердцем. Его словно отбросило в прошлое, в давно забытый сон, который когда то держал его взаперти, не давая пробудиться и выйти в мир снов. Лишь когда малыш вынырнул, струйкой выпустил воду изо рта и захохотал, наваждение ушло, и Ньютон задышал свободнее.
Корвич подложил ещё пару дровишек, поднялся на ноги и осторожно, чуть кряхтя от боли, стянул свитер. Ньютон тоже стал торопливо раздеваться, надеясь успеть до возвращения Ани и стараясь не смотреть в сторону «ожившего» стараниями счастливого Хосе, озера.
Пленник осторожно отодрал бинт от шрама вместе с кусками засохшей крови, встал на колени над водой и принялся осторожно умываться.
Гуру остался в одних трусах и, осторожно держась за скользкие камни, медленно погрузился в воду с головой несколько раз.
– Давай, Ньютон! – завопил Хосе. – Я тебе не дам утонуть, если что!
Ньютон хотел бросить ему «заткнись», но промолчал, с болью стягивая обувь. Он раздевался быстро и неуклюже, нервно поглядывая на кусты и думая, что в мире снов он бы не только отрастил руку, но и непременно преобразил своё тело до атлетических форм. А здесь, в этом дурацком месте, ему грозит предстать перед Аней худосочным дылдой с торчащими ото всюду костями. Изуродованный Корвич и тот выглядел лучше – под свитером оказалось крепкое спортивное тело. Кто бы мог подумать, что на дне мира снов можно попасть в ещё одну дурацкую, не поддающуюся метаморфозам реальность.
Ньютон прошагал к воде, ощущая неуютную шершавость камня под ногами, затем присел у берега и на примере пленника стал черпать воду и обмываться. Из-за того, что он не мог толком склониться над тревожной тёмной рябью, почти вся вода утекала сквозь пальцы раньше, чем он доносил её до тела, и всё же, это было лучше, чем ничего. Влажная прохлада приятно успокаивала стёртую кожу, синяки на коленях и ключицах, опухоль на лбу. Можно было бы взять флягу или кружку для удобства, но Ньютон слишком торопился.
– Эй, гринго, – Хосе подплыл к нему и посмотрел снизу вверх хитрыми выразительными глазками, чуть прикрытыми мокрыми ресницами. – Боишься намочить пёрышки?
Тощая загорелая рука малыша неожиданно прыгнула из воды в попытке схватить трясущегося на берегу Ньютона, но тот успел отклониться назад и неожиданно громко выпалил:
– Отстань!
Остальные бросили на них недоумённые взгляды.
– Да чего ты? – Хосе словно обиделся, но тут же снова рывком преодолел метровое расстояние, цепко схватил Ньютона за голень и потянул так сильно, что тот больно шлёпнулся на землю.
Ньютон впился в камни побелевшими пальцами. Ногу, обхваченную Хосе, поглотила холодная вода. Лёгкие вдруг сжались, и по всему телу пронёсся болезненный заглушающий импульс.
– Купаться, гринго! Купаться! – довольно протянул Хосе, продолжая тянуть, и лишь когда Ньютон заорал, словно ошпаренный, малыш отпустил его и ошеломлённый отпрянул назад.
– Пусти! Пусти! Пусти! – прокричал Ньютон, даже когда Хосе отплыл от берега на несколько метров.
– Ты чего, друг?
Ньютон подскочил на ноги и почти бегом вернулся к вещам. Он дышал так глубоко и часто, словно только что две минуты просидел под водой. Во рту откуда ни возьмись появился привкус тины.
Гуру, обтирающийся коротким полотенцем, озадаченно посмотрел вслед ученику. Корвич промолчал.
– Я просто… я же пошутил, – растерянно заговорил Хосе. – Чего такого то? Это же просто вода… Эй, Ньютон. Ну, прости, друг.
Вместо Ньютона ему ответил учитель, спокойно и одновременно сочувствующе:
– Давай вылезай, лягушонок.
Переодетая и посвежевшая Аня вернулась, когда мужчины покончили с водными процедурами, и с улыбкой спросила:
– Ну, как проходит банная вечеринка?
– Было бы лучше, если бы вода не воняла, – ответил Хосе, лежащий на нагретых солнцем камнях.
– Не думала, что ты такой чувствительный, – Аня сняла одну из банок с тлеющих углей.
– Я то – нет, – протянул Хосе. – Но вот мой нос… – он поглядел на озеро. – Кстати, почему вода стала такой… мутной и ароматной?
– Вы перебаламутили её, вот и всё. Со дна поднялись ил, тина, и прочие органические останки, – девушка насадила на вилку кусочек говядины, объятый паром, и с аппетитом отправила его в рот.
– Какие-какие останки? – малыш напряжённо нахмурился.
– Эй, Ньютон, – обратилась Аня к сноходцу, понуро сидящему в стороне ото всех. – Может, ты объяснишь?
Ньютон отрицательно покачал головой. Он мог бы объяснить, но сейчас ему совершенно не хотелось ни о чём говорить.
– Ну ладно, – девушка повернулась к Хосе. – Это озеро-колодец, по сути – затопленная пещера. Так что в её недрах наверняка немало перегнивших трупиков летучих мышей и каких-нибудь грызунов. Отсюда и специфический запах.
Хосе рывком приподнялся и брезгливо всмотрелся в коричневатую муть озера.
– Да ладно тебе, – усмехнулась Аня. – В давние времена такие озёра считались волшебными и даже полезными. А некоторые любители народной медицины и сейчас ими не брезгуют. Считается, что такая вода лечит травмы, благотворно сказывается на регенерации. Говорят, даже переломы заживают быстрее, если пару дней посидеть в таком вот озерце, – Аня посмотрела на Корвича, сидящего на берегу. – Правда, от приёма внутрь лучше воздержаться.
Раздетый по пояс пленник сидел у озера, не шевелясь, словно пытаясь разглядеть в воде собственное отражение или что-то ещё.
– И мочить открытые раны я бы тоже не стала, – предупреждающе добавила девушка.
Корвич не обернулся, но отвесил благодарный кивок.
– Завтра к вечеру, думаю, выберемся, если не будем задерживаться, – сказал Гуру, закончив с переодеванием и присоединяясь к трапезе.
