мне в седло, — велел император ближайшим яранам.
Руана буквально взлетела над землёй — аж голова закружилась. И опустилась в монаршее седло перед единственным. Тот обхватил её талию рукой и понукнул быка. Забыла — посетовала она, когда игроки остались за спиной. Забыла сказать Радо-Яру, что это не всерьёз. И вообще его не касается.
Пока они доехали до центральных ворот цитадели, обросли целой толпой сопровождающих. Не только яранов, но и тааров. Те и другие демонстративно не смешивали ряды, подчёркнуто держась своих соплеменников.
— Они у вас что, воюют? — прикинувшись более пьяной, чем на самом деле, спросила Руана у императора.
— Кто? — не сообразил он, куда занесло её мысли.
— Приближённые. Единственный, они же сторонятся друг друга. А если подерутся? Кто будет спасать своего императора? Когда на нас с вами нападут. Сволочи.
— За драку в моём присутствии их ждёт суровое наказание.
Он не говорил, а томно мурлыкал, обцеловывая её голову. Таары слева были целиком и полностью поглощены закидонами своего господина. На паре лиц Руана поймала выражение глубокого удовлетворения. Судя по всему, тем, что происходило на императорском быке — невозмутимом, как трамвай.
Яраны справа то и дело хмуро косились на выкрутасы монарха. Обалдеть — удивлялась Руана, вяло отстраняясь — что, уже все яраны знают о её шашнях с Яр-Тураном? Или это болельщики императрицы? Что, уже все яраны знают о её намерении свергнуть Мстиру? Как же они её достали! Сплошные параноики. Один папа Туран нормальный.
Кстати, о Туранчиках. Интересно, Радость Ярая сейчас бесится? Или ему плевать? Получил своё и успокоился. Хотя нет, тут она передёргивает. Он же ревнивый, как целая рота Отелло. И такой же дурак.
— Птичка моя, — зудел в ухо император, — ты сегодня на редкость молчалива.
— Я не птичка, — со вздохом возразила Руана, подставляя его губам ладонь. — Я рыбка.
— Какая рыбка? — игриво осведомился.
— Которую сегодня ловят все, кому не лень, — проворчала она. — И вообще, хочу на твёрдую землю. Мне бы полежать. А то мутит что-то. Неужели вам приятно лобызать пьяную бабу?
— Сейчас полежим, — моментально мобилизовался взбудораженный перспективами ловелас. — И что это за вульгарность: баба! Ты не баба. Ты редчайшая драгоценность в моей короне.
— Ой, да оставьте уже! — хлопнула она по руке, подбиравшейся к левой груди. — Единственный, вы как ребёнок. Ну, посмотрите на меня. Какая, к демону, романтичность? Я же со всех сторон деревенщина. И обожаю грубиянничать. Меня просто мутит от сладостных речей и сюсюканья.
— Пожалуй, я слегка переборщил, — ничуть не обидевшись, весело согласился монарх.
— А я подвернулась вам под руку не в лучший час, — покаялась пьянчужка. — Лучше вернуть меня кормилице. Она меня взгреет, а потом уложит спать.
— Так строга? — деланно ужаснулся император, вновь пытаясь облапать грудь.
— Хочу на землю, — капризно напомнила Руана. — Простите, но меня мутит. Интересно, какое наказание положено тому, кто вас испачкает?
Он хохотнул и поднял руку. Кавалькада остановилась. Руану стащили с быка и поставили на обочину. Тут же между ней и покинутым императорским быком вклинился какой-то яран.
— Тигр, — цапнула его за рукав зевающая распутная девка.
— Чего тебе? — презрительно процедил тот.
— Не груби, — усмехнулась Руана. — Лучше помоги смыться.
Защитнику и лазутчику даже не пришлось растолковывать, чего от него хотят. Он пристально глянул в осоловевшие девичьи очи и кивнул. Сделал кому-то какой-то знак и шепнул.
— Видишь те деревья? Добежишь? Не свалишься?
— С какой стати? — абсолютно трезвым голосом осведомилась притворщица, отметив взглядом цель.
И вновь посмотрела на него столь же трезвыми глазами.
— Понятно, — кивнул он, глянув на неё более уважительно. — Тогда давай. Пока тебя, — кивнул он на спешившегося императора, — не потребовали вернуть.
И Руана помчалась в указанном направлении. К живописно расположенной группе кучерявых деревьев, кроны которых склонялись почти до земли.
— Где она?! — вопил за спиной рассерженный монарх.
Обступавшая его плотная толпа колыхалась огромным спрутом, проглотившим пойманную рыбу.
— Ловись, рыбка, большая и маленькая, — бормотала Руана, нырнув под первое же дерево.
Где улеглась на спину и с неимоверным удовольствием закрыла глаза. Прохладный ветерок гладил раскрасневшееся от бега лицо. Дрожащая трава щекотала шею и руки. Солнце не могло пробиться сквозь густую крону, дабы пощипать её за веки.
Прямо, как у бабушки в деревне — прокатывалась где-то в черепушке засыпающая мысль.
— Ты что, дрыхнешь? — недовольно прогудело над ухом. — Нашла время.
— Отстань, — промямлила Руана, переворачиваясь набок. — Дай поспать.
— Соскучилась по императору? — иронично осведомился домогавшийся, теребя её за плечо.
Сон, как рукой сняло. Руана перевернулась на живот и приподняла голову. Вгляделась в оставленную толпу, которую пытался отутюжить императорский бык. Сам монарх вернулся в седло и что-то орал. При этом размахивал руками во все стороны. Руководит поисками — мысленно съязвила она — следопыт хренов.
— Видал? — усмехнулся за спиной другой голос. — Грамотная. Теперь верю, что она от Туранов сбежала.
— Хорошая реакция, — одобрил тот, кто усомнился в её желании сбежать от венценосного воздыхателя.
Она перевернулась на спину и хмуро спросила:
— Встать можно?
— Мы же стоим, — резонно заметил росомаха средних лет.
Видимо, другие техники мужику не даются.
— Руку!
— Держи, — протянул он Руане свою совковую лопату с каменными мозолями.
Помог ей подняться и уточнил:
— В цитадель?
— Давайте быстрей, — вежливо попросила она, опасливо оглядываясь на шум.
— Давай.
Уже через минуту они мчались обратно. Она сидела в седле перед росомахой, и никто не хватал её за грудь.
Глава 20
Придира
Её даже не назвать обманщицей. Ибо, вернувшись в свою спаленку, Руана тотчас завалилась спать — как и обещала. Несмотря на вопли кормилицы, клеймящей бесстыжих засранок, что губят одно дорогущее платье за другим. Которых валяют, где ни попадя, все, кому не лень. А они возвращаются и преспокойно дрыхнут без покаяния.
Ну, спокойно-то выдрыхнуться Руане так и не дали. Сначала её разбудило недовольное бухтение ворвавшегося в дом императора. Которому почтительно, но вразумительно доложили, что его драгоценность вернулась домой пьяная вдрызг. Неизвестно каким макаром, но грязное платье навевает недобрые мысли. И теперь деточка спит, как младенец, хотя и лишена совести начисто.
Успокоила императора настоятельная просьба горюющей кормилицы расследовать, кто её девочку напоил. Затем куда-то увёз и там наверняка изобидел. По крайней мере, одно из трёх обвинений было на совести венценосного. И тот ретировался, надавав почти рыдающей старухе десятки невыполнимых обещаний.
Не успела Руана снова заснуть, как примчался Викрат. Этот не ограничился воплями за дверью: ворвался в спальню и стащил с неё покрывало.
— Пошёл вон, — пробормотала она, шаря рукой по постели. — И накрой меня.
— Я тебя накрою, —
